2 глава
Так. На сон все это мало похоже. Я знаю, о чем я говорю, ибо за прошедшие полчаса на моих руках уже не осталось ни единого живого места от щипков.

Ладно. Я мыслю — значит существую. Другое дело — кто я?..

Я осознаю себя как Гарри Джеймса Поттера, тридцатилетнего неудачника, бывшего героя, адвоката с блестящей репутацией. Это подтверждают и воспоминания…

Заседание суда по моему делу, моя странная реакция — есть.

Выдержки из дневника Чарльза Амадеуса Поттера:

…Ну что ж, я придумал уникальное зелье. Теперь любое потрясение, стресс, физическое ли, эмоциональное ли, повлечет за собой активизационную реакцию организма: сознание задействует все доступные резервы для сохранения тела и разума в достойном состоянии…

…Как выяснилось, откат от подобных реакций чаще всего выражается в долгосрочной депрессии либо длительном (2-3 дня) сне…

…Удивительно! С каждым разом откаты все слабее. Вероятно, проявилась способность к тренировке…

…Единожды приняв зелье, уже не нужно принимать его еще раз; эффект постоянный, и дополнительные дозы не производят никакого эффекта…

…Невероятно! Способности, приобретенные с помощью зелья, передаются наследникам! На примере сына, внука и правнука можно заключить — без усиления и без ослабевания. Хотя есть вероятность, что изменения мизерны и посему незаметны…

Конец

Месячная депрессия после заседания. Первую неделю я готов был принять извинения, вторую — жаждал их, к началу третьей был готов извиниться сам, хотя и непонятно, за что. К середине третьей меня навестили слизеринцы. О том, что прошел месяц со Дня Победы, узнал по календарю. Полторы недели до этого помню плохо: пил со слизеринцами, гулял со слизеринцами, дал Снейпу в его наглую рожу и получил по роже от него, — есть.

Из воспоминаний слизеринцев:

— Ну, Поттер, но как ты тогда говорил! Заслушаешься! Вот и совет — заслушался! Тебе с такими способностями поэтом надо быть, — восклицает поддатый Забини. Пьяный в стельку Поттер философски разглядывает свою рюмку с водкой и изрекает:

— Да, — он замолчал. — Я поэт, — выпвает, — в душе, — наливает, — но — вечно! — еще раз выпивает. Потом вдохновенно продолжает, уже не прерываясь: — Мой разум рифмами наполнен, могу слагать их бесконечно, а после — и строки не вспомню…

— Ого, — восклицает Гринграсс, — ты крут!

* * *

— Так, что здесь происходит?!

— О-о… Снейп… давно не виделись, морда вредная! — азартно восклицат Поттер. Впрочем, тут же озадаченно хмурится и говорит: — В четырех экземплярах… Ну и ладно! — он встает, двигается к Снейпу но возле него резко забирает вправо и бьет кулаком по воздуху, попадает по стене. Парня заносит и он смачно врезается лицом в раму окна.

Гарри потряс головой, ошалело посмотрел на Снейпа и изрек:

— Ну, крут. Ладно, врезали друг другу и забудем. Пошли лучше выпьем…

Конец

Помню, что для полного излечения от гриффиндорской глупости понадобилось полтора года тесного общения со слизеринцами. Для пересдачи ЖАБА на отлично — столько же с ними же с ними же и с их деканом. Нормальный, кстати, мужик в итоге оказался. Тоже вроде есть.

Помню поступление в универ. Помню злобную тетку из комиссии. Она вела магическое право и физкультуру.

Помню, как первый год учился со всеми. На праве на меня обратили особое внимание. Любой мой, даже мимолетный взгляд в любую сторону мгновенно подводился под статью, каждый раз — под разную. И что самое смешное — каждый раз вроде правильно и обосновано.

Помню, как в первый раз зашел в спортзал. Я увидел нереальную полосу препятствий. Ехидный голос преподавательницы участливо сообщил, что сие — полоса препятствий, которую выпускник Академии авроров должен проходить за семнадцать минут, а окончивший первый курс нашего универа — за двенадцать. На наши возмущенные взгляды она довольно сообщила, что программу физвоспитания студентов составляет исключительно она сама.

А на сдаче итогового норматива она довольно хлопала по плечу каждого сдавшего и наставительно говорила — «Хороший юрист долго не живет! А тренированный хороший юрист живет чуть дольше».

Я помню, как перешел на заочное обучение из-за того, что моих новых друзей снова начал доставать аврорат и Визенгамот.

Я помню, как получал свой диплом.

Я помню, как через полгода после моего выпуска умер Дамблдор.

Я помню, как еще через два года преставился Снейп.

Я помню, что эта самая преподавательница сама подтвердила свою присказку. Одновременно с обучением новых поколений юристов она занималась прокурорской практикой, и в конце-концов благодарные осужденные смогли устроить ей Напиток Живой Смерти в чае. Насколько я знал, к моменту смерти ей еще не исполнилось тридцати двух лет.

Я помню и старые события — Рождество девяносто восьмого года, прошедшее под эгидой «Здравствуй, елка — Темный лорд!».

Я помню в общих чертах достаточно четко все тридцать лет моей жизни. И я хочу узнать, какого черта мне сейчас четырнадцать?!

Возле зеркала висел календарь. Четырнадцатое июля тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

Мерде, шайса и другие нецензурные слова плохо выученных мною иностранных языков!!!

Стоп!! Это ж получается, Снейп жив?! И Дамблдор жив?!

Хм… или нет?

Что-то я не помню такой комнаты в доме Дурслей.

Значит, надо разузнать обстановку.

Не успел я придумать примерный план действий, как в комнату зашла… моя мама.

— Сынок, ты уже проснулся?

Оуу, для моих развращенных моей любимой музыкой, онлайн-играми, мультиками и попиныванием Министерства и предателей… в общем, бедных мозгов это — слишком!!!

Только я закончил эту мысль, из коридора раздался еще один голос:

— Лили, сын проснулся?

И все бы ничего, если бы это не был голос Снейпа, в моем любимом, нормальном и стабильном мире уже почившего в бозе…

4 глава
— Привет, мам, да, я уже проснулся! — я встретил маму, входящую в мою комнату, сияющей улыбкой. — Сейчас спущусь, — и, подтверждая свои слова действием, немедленно направился к лестнице. Спускались мы вместе.

— Ну вот, Северус, а ты говорил, что джинсы не пригодятся! — весело заметила Лили. Снейп осмотрел меня и остался удивлен. Еще бы! Вечно ходящий в серо-зеленом мальчик переоделся в более менее человеческую одежду. Есть чему удивиться!

Когда мы позавтракали, Снейп осведомился:

— Мэтью, ты помнишь, что мы сегодня идем в Косой переулок?

Я заметил, что в общении со мной он придерживался официально-холодного тона. Когда мы встречались взглядами, я замечал в глубине его глаз разочарование и злость.

Еще бы! И Лили, и Снейп любили меня, как безнадежно больного. Каково это, знать, что ребенок, которого ты вырастил, ничего из себя не представляет, что он — бесхребетное существо? Снейп знал все о моей жизни в школе, как мой декан, и, с поправками, но все же рассказывал маме об этом. К своим птенцам, я заметил еще в том мире, от относился со строгостью и заботой, оценивал их совсем по другим критериям, существенно завышенным. На все их заикания «А вот остальные…» он всегда отвечал: «То — остальные». И он винил себя за то, что вырастил меня таким, что, даже с большой натяжкой, я не пройду ни один из его зачетов.

В Косом переулке я удивил родителей тем, что потребовал похода в лавку мадам Малкин, после — тем, что выбрал себе одежду нормальных расцветок.

Там мы встретились с семьей Малфоев. Пока родители разговаривали, я мирно поздоровался с Драко, чем еще раз всех удивил, — Малфой и здесь был соперником Поттера, чего я, фанат последнего, Малфою простить не мог. Вопреки моей любви к Слизерину презрение однокурсников ко мне было взаимным.

В Косом же перулке накопал буклетик родного универа. Внизу мелким шрифтом был напечатан до боли мне знакомый адресок с пометкой "частные уроки". Имя рядом подтвердило мои предположения — моя дорогая преподавательница и здесь портила кровь студентам.

Все время до Дня рождения провел в домашней библиотеке. Чего там только не было!.. Трансфигурация, Чары, и — о счастье!!! — Кодексы и остальная литература по праву.

Родители заметили перемену во мне, но на вопрос отчима я ответил, что в этом году хочу удивить учителей.

Судя по моим наблюдениям и по выводу из прочитанного — законы этого мира ничем не отличались от законов моего, что радовало.

День рождения прошел… тихо. Родители поздравили меня, мы вместе сходили в кинотеатр, в кафе, я получил подарки, — кинжал с гравировкой Invictus от отчима и книгу о змеях (моих любимых животных — символ Слизерина) от мамы, — и все. Мой крестный, как оказалось, Блэк, обо мне и не вспомнил.

К слову, в это же время по всей магической части страны отмечали национальный праздник — День рождения Героя.

Оставшееся время до Хогвартса я проверял свои способности. Здесь меня ожидал преприятнейший сюрприз.

Для тренировок я выбрал чердак моего же дома, как выяснилось, уже давно заслуживший звание «моего места». Я и раньше пропадал там целыми днями, так что мои опыты подозрений не вызвали.

Первым делом выкинул все газетные вырезки и плакаты с Гарри Поттером и слизеринской символикой и поменял цвет кресел и диванчика с зеленого на светлый бежевый (это было в их функциях; мебель была полумагической). Стены светлого серебристого оттенка неплохо гармонировали с получившейся мебелью.

Ради того, чтобы прикрыть свои тренировки, перетащил на чердак половину библиотеки. Родители несколько удивленно наблюдали за моими перестановками и особенно — за выбором книг. Когда донес вторую стопку — офигел: я перепутал полки и вместо Трансфигурации и Чар взял Руны и Нумерологию. Н-да, придется сделать на пару рейдов больше...

Два часа медитаций — и вот уже на палочке нету никаких следящих чар.

Вообще, медитация — довольно неплохой тип магии. Да, для достижения результата нужно приложить много усилий, сосредоточиться, сидеть неподвижно, чтобы, не дай Мерлин, не нарушить контроля над астральной личностью… но зато никто ничего не засечет и магия видна.

Овладение медитацией давалось мне плохо. Ни одна из традиционных техник — ключевое слово, поза, комбинация символов — не подходила мне. В конце-концов решили бить напрямик и я пару часов в день проводил в позе лотоса и с гудением «Оммммм». Ноль.

Потом к моему обучению подключилась неизвестно откуда появившаяся Чанг, заметившая, что «Это ж Поттер, чего вы от него хотите?». Гудение «Омммм», по моему мнению, не имеющее смысла, заменилось на милое моему сердцу «Вломмм», и дело сразу пошло на лад.

Итак, после снятия следилок и ограничителей с палочки наложил на чердак все возможные и известные мне защитные и скрывающие заклятия. Магически я был полностью истощен. Путем медитации немного восполнил резерв и убедился, что все у меня получилось.

После потратил две недели на создание отражателя и проверку своих мыслеблоков.

По восемь часов в день я медитировал, хитромудрым узлом сводя нити заклятий статиса, щита, антиавады и реверса. Ессно, зрелище было сильное: неподвижный я, в четырех метрах от меня, у стенки, четыре луча — желтого (статис; его изобрели веке в пятнадцатом; мощная зараза, оставляющая вещь, на которую наложена, в том виде, в котором это вещь была, когда… тьфу! В общем, энергоемкая зараза!), синего (так выглядел лучевой Протего), красного (антиавада; это заклятие было изобретено в две тысячи пятом году моей дорогой бывшее подругой Герминогой… то есть Гермионой Грейнджер. Да, я до сих пор на нее зол!) и фиолетового (реверс; отправляет несильные заклятия в обратный полет) цвета. Так вот, немного реконструированные вручную с помощью медитаций эти четыре заклятия образовывали постоянную прозрачную стену два на два метра, отражающую абсолютно любые заклятия. Для того, чтобы придать стенке цвет или убрать его, достаточно ментального приказа создателя или человека, наделенного подобными правами. Прям как в компьютере с учетными записями… Убирается исключительно по желанию создателя. Для тренировок либо долгосрочной защиты недвижимого помещения извне — идеальна, ибо созданный клаптик можно поместить на любую поверхность.

Два часа перед сном я занимался своей ментальной защитой. Все оказалось не так катастрофично — все мои долго лелеемые блоки просто упали, но восстановлению подлежали. Эти самые две недели я восстанавливал прямую защиту, — проще говоря, множество блоков в самых интересных местах и самого разного действия, не позволяющие проникнуть в мои мысли. К концу второй недели я полностью справился с этой задачей.

Но тогда же я вспомнил о биче школьников — домашнем задании.

Впрочем, все знания школьной программы, которые я благополучно забыл после седьмого курса и намертво запомнил во время подготовки к пересдаче ЖАБА со слизеринцами и их деканом, позволяли мне с легкостью справиться со всем заданным.

А вот способ их изложения — нет.

Переучившийся на маггловские «Паркеры», я с ненавистью смотрел на гусиное перо.

В конце-концов, через пять дней я поставил последнюю точку в последней работе. С гордостью замечу, что последние две трети работ — без клякс!

А вот первую я дважды переписывал. Причем первый вариант… я до сих пор с тоской вспоминаю момент, когда узрел написанное — практически полностью черный от клякс лист.

Наконец, я приступил к испытаниям. Сначала — ментальные щиты.

Ученые в две тысячи седьмом уяснили, что Круциатус и Империус — заклятия ментального воздействия, и при должной степени владения окклюменцией они на человека даже не подействуют. Но какой должна быть эта степень!..

Зато слизеринцы определенно заразились этой идеей. И заразили меня. Бесконечные занятия защитой разума и коллективные изыскания в этой области дали свое. Теперь при Круциатусе каждый чувствовал максимум покалывание в пальцах. Ну а Империус… Раньше я его сразу сбрасывал, потом — просто не замечал. Невелика разница, в общем-то.

Кстати, путем совместных опытов мною со слизеринцами было выяснено, что наложенное на самого себя Круцио длится семь секунд, а Империус просто вызывает трехсекундную боль в висках, после чего эффект пропадает.

Пустив в отражатель прямо напротив себя оба Непростительных, ощутил нужные эффекты и понял две вещи: с ментальными щитами все в порядке, с накладыванием Непростительных аналогично. Пустил в отражатель Аваду, поставил щит, — здесь тоже все в порядке. Ну и слава богам.

Хотя нет, им за перенос — все кары небесные… Черт, какие кары богам? Заносит меня, однако…

Физическая разминка дала удивительный результат — неведомо каким образом, но тело было в более менее пригодном для серьезных тренировок состоянии. Это я выяснил в последний вечер пребывания в доме (до этого тренировался в остальных известных мне заклятиях).

* * *

Меня посадили на поезд. Пока я искал свободное купе, встретил гоп-компанию братца.

— Привет, Снейпыш, как дела? — издевательски произнес Гарри. За ним стояли Лонгботтом, Томас, Грейнджер, младшие Уизли две штуки и Браун с Патил-гриффиндоркой.

— Привет, шрам-башка, — невозмутимо отозвался я. Удовлетворенно оглядев ошарашенного Поттера, продолжил: — Кстати, фразу «Мэтт, ты сильно изменился за лето» можете заменить просто открытым ртом.

Освидетельствовав опущенные челюсти брата и его гоп-компании, насмешливо заметил:

— Какое единодушие! Вы прямо прокричали хором!

Пройдя немного дальше, нашел, наконец, нужное купе, в котором и заперся.

Я вспоминал неожиданный перенос, домашние задания, лица компании братца, и понял, что я что-то определенно пропустил. Но что?..

Ма-ать моя Лили Снейп, я ж на четвертый курс еду!..

До этого я принял решение, что друзей начну заводить себе только в родном университете, а теперь…

Турнир Трех Волшебников, судя по говоркам Снейпа с мамой за ужинами, будет в Хогвартсе. А значит, снова француженки (и Флер!.. — заистерил внутренний голос. Я сказал ему заткнуться), снова дурмстрангцы (половина впоследствии — мои клиенты!).

Ладно, думать будем…

6 глава

Два месяца прошли с начала учебного года. Я учил уроки, ходил на уроки, тренировался, приспособив для этих целей свежезаколдованный мною пустой неиспользуемый класс.

Некоторое разнообразие вносили полеты на метле по пустому полю. В конце первой учебной недели я послал маме письмо с просьбой прислать метлу. И мне прислали… «Молнию»!

В письме передали, что это — подарок к новому учебному году.

Итак, я получил метлу, уладил организационные вопросы с мадам Трюк и отчимом и имел два вечера в неделю на полеты.

Пару раз на мои тренировки приходил Малфой. В конце сентября он подошел ко мне и сообщил, что будет рад видеть меня в команде в следующем году.

Кроме того, было еще одно интересное событие. Четвертого сентября слизеринцы собрались в гостиной и начали осуждать текущую ситуацию.

О! Я не упоминал?.. Волдеморт-то возродился с помощью сбежавшего Петтигрю в конце нашего третьего курса.

И теперь всех людей, находящихся в зоне риска, а именно — бывших Пожирателей, активно трясли авроры. Проверки поместий проводились чуть ли не каждый день, при том — без особой аккуратности по отношению к предметам интерьера и без особого же уважения к хозяевам. Аристократы злились, но неофициально сделать ничего не могли, а официально — ни один адвокат пока еще не согласился пойти против Министерства.

На следующий день я подозвал нашего старосту-семикурсника.

— Кертис, — обратился к нему я, разглядывая пейзажи за окном. — То, что вы вчера обсуждали… все так серьезно?

Он изучающе меня рассматривал. Подумал немного и кивнул.

Я сунул ему в руки чуть смятую бумажку:

— Здесь — адрес камина одной дамы, — он глумливо поднял бровь. — Не смейся. Пусть ваши родители соберутся в кучу и свяжутся с ней, изложат свою проблему. Названную ею сумму пусть сразу примут, никаких торгов. Эта леди, — я чуть улыбнулся, — раскатает Министерство по бревнышку. Ну или раздолбит по кирпичику… — Кертис долго на меня смотрел, после чего кивнул. Я снова отвернулся к окну. Он положил листок с адресом в сумку и собрался уходить.

— И еще, — окликнул его я. — Если мисс спросит, кто посоветовал к ней обратиться, скажите, что посоветовал благодарный и тренированный хороший юрист. И ни словом больше!

Кертис чуть улыбнулся и ушел.

Через две недели мои возбужденные однофакультетчики обсуждали новость: нанятая юристка хорошенько поваляла все Министерство и аврорат отдельно в… грязи. Кроме того, с правительства была стрясена кругленькая сумма на компенсации и обещание — никаких проверок в течении как минимум пяти лет.

Вечером того же дня ко мне подошел Кертис и сообщил, что все слизеринцы отныне — мои большие должники. Спокойствие, как оказалось, ребята оценили дорого.

Еще некоторое разнообразие в мою жизнь вносили уроки по ЗОТС. К слову, я так и не смог понять, настоящий к нам Грюм приперся или нет: что Крауч-младший, что Грозный Глаз — психи.

Я помню первый урок.

Итак, я спокойно и мирно выцарапывал на парте класса Защиты надпись «Все, кому от глупости может помочь только топор, без исключений идут на факультет Гриффиндор!» Да, немного нескладно получилось, но я на славу Байрона и не претендую.

Сидевший рядом Забини сначала непонимающе на меня смотрел, потом прочитал почти готовую надпись и уткнулся лицом в парту.

В общем, все было мирно, пока в мой тихий мирок не ворвался рык «Снейп, иди сюда!!». Я встал и пошел, мне не трудно.

— Танцуй!!! — рычал Грюм. Я елейным голосом и предельно вежливо осведомился:

— Вы издеваетесь?

Малфой со своей парты прошипел, что я, оказывается, под Империо.

Я смиренно посмотрел на Грюма и сообщил:

— Накладывание Непростительного — статья сто восьмая, на несовершеннолетнего — плюс шестьдесят первая, можно расценивать как провокацию — двести седьмая, далее: если провокация, от вызов на дуэль несовершеннолетнего — триста первая, и вызов заведомо слабейшего противника — двести пятьдесят шестая…Смягчающие обстоятельства: физические увечья и ветеран двух войн. Итого — двести семнадцать месяцев на втором ярусе Азкабана, — подсчитал я. Люди подвисли.

— Так я сяду обратно? — невинно спросил я профессора. Тот кивнул и спохватился:

— И помни…

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — опередил я его на секунду. Обернулся и покровительственно улыбнулся: — Я помню, спасибо.

Или вот случай.

Ссорятся, значит, на дворе Малфой с Поттером. Народ стоит, смотрит. Спускается Грюм. Он только поднимает палочку для заклятия, а я уже уведомляю:

— Принудительная трансфигурация человека без его разрешения карается пятью годами Азкабана. Кроме того, подобные действия так же расцениваются как провокация и так далее…

Грюм стал необычайно угрюм, развернулся и пошел от меня подальше.

В общем, не заладились у меня с ним как-то отношения…

Наступило тридцатое октября, день приезда гостей.

А вот накануне вечером отчим меня пригласил на разговор…

Глава 8

Следующим утром я встал уже бодрый и относительно добрый. Ну, как относительно: относительно вчерашнего — добрее не бывает, а вот относительно моего обычного состояния — бывает и добрее…

В Большом зале близнецы хвастались старящим зельем. Я подошел к ним и сказал:

— А спорим, у вас не получиться?

— Почему? — осторожно осведомился один из них.

— Потому что ваше паршивое зелье высшую защиту не пробьет, — ухмыльнулся я.

— Ой, можно подумать, ты с легкостью можешь обойти это правило! — фыркнул второй.

— Могу, — не стал отпираться я.

— Ну, давай спор?! — загорелся идеей первый. — Если ты сможешь бросить в кубок листок — мы ходим по школе и кричим, что слизеринцы — самые крутые, а если нет, то ты ходишь по школе и кричишь, что гриффиндорцы — лучшие.

— Идет. Только не со своим именем, — я поморщился. Близнецы пожали плечами и один из них протянул листок с надписью «Фред Уизли». Я аккуратно скатал листок в компактный шарик и на глазах у изумленной публики запустил снаряд точнехонько в Кубок. Талант — не пропьешь!!!

— Учитесь, студенты, — насмешливо сказал я близнецам. — И листок в кубке, и статус-кво не нарушен, и… ах да… какие там у нас слизеринцы?

— С-самые крутые… — упавшим голосом возвестил второй.

— Какие-какие? — я сделал вид, что не услышал.

— САМЫЕ КРУТЫЕ!!! — с унылым видом гаркнули близнецы.

Я довольно прошел на уроки. Настроение повысилось до невиданных высот.

Проходя по Большому залу, заметил, что все пространство у кубко было усеяно листочками, буквально забумажено, если можно так сказать. «Аматоры!» — фыркнул про себя я.

Настал час Икс — ужин.

Все студенты сидели, как на иголках.

Начали объявлять чемпионов.

— Чемпион Шармбатона — Фле-е-ер Делакур!!! — как заправский ведущий проорал Дамблдор.

— Че-емпион Дурмстранга — Ви-и-иктор Кра-ам!!!!

— Че-е-мпион Хогвартса!!! — голос директора сорвался и он изумленно прокричал: — Мэтью Снейп?!

ЧТО-О-О?!!!

Кубок за спиной директора вспыхнул еще раз и тишину зала разорвал очередной удивленный крик Дамблдора:

— Чемпион Хогвартса?! Гарри Поттер?!

— ДА! НЕТ! — одновременно прозвучали два крика.

Я затароторил:

— Любой магический контракт можно разорвать в течении пяти минут после его заключения! Подобный прецедент на Турнире уже был в тысяча семьсот четырнадцатом, чемпион одной из школ-участников отказался от участия и выбрали нового! Кроме того, мы — несовершеннолетние чемпионы, а значит, против нашей воли заставить нас участвовать — нарушить закон!!!

Черт, отчим, где ты шляешься, когда так нужен?!

Но увы, с того памятного разговора Снейп в Хогвартсе не появлялся, благо, пока входные были…

На Дамблдоре скрестились множество взглядов: сотни ожидающих, один требовательный — мой, и один умоляющий — Гаррин.

А победило время. Пока Дамблдор разрывался между долгом и любовью к Поттеру, пять минут прошли.

Я ушел в астрал.

Мимо меня пролетели разборки с другими директорами и судьей, до нашей гостиной меня довели добрые сокурсники… на часах было девять вечера, когда я решил снять с себя напряжение.

Я прошел в кабинет отчима, где рядом со складом ингредиентов находился загашник с готовыми зельями. Выбрав среди Старящих самое приличное, я безо всяких угрызений совести (что это вообще такое, «угрызения совести»?) спионерил его.

Используя всю свою ловкость, я выбрался за пределы школы и аппарировал в Лондон.

Около десяти часов я оказался у фешенебельного Лондонского клуба. Пара глотков Старящего зелья, Акцио полный бумажник и вот уже пройден фейс-контроль.

Я прошел к бару и заказал себе чашечку хорошего коньяка. Вылакал всю «чашечку» и захотел потанцевать.

Как только я встал, меня резко повело вправо. Под немного ехидным взглядом бармена я дочикилял до стеночки, где произнес отрезвляющее заклятие.

На черта мне организм, который от капли молока пьянеет?! Не совсем молока, конечно, но все же…

Ладно.

Купил сигарет, притулился возле какой-то колонны и начал курить.

Нет, сегодня определенно не мой день!

Я аж дымом подавился, когда увидел шагающего ко мне… Снейпа!

Ма-ать моя Лили Снейп!..

Я резко побежал в туалет, откуда немедленно аппарировал в Хогвартс. С рекордной скоростью я оказался в кабинете отчима, где принял снимающее эффект старения зелье, на ходу почистил заклинанием ротовую полость, забежал в спальню, взял книгу о змеях — мамин подарок — и согнулся в три погибели в самом темном углу гостиной.

Минут через десять в гостиную зашел отчим.

— О, отец, привет, — состроил удивленную мину я. Вышел из угла, кинул книгу о змеях на диван, потянулся — никакой игры! Всего десять минут, а в том проклятом углу уже мышцы затекли, как заразы! — и продолжил: — А я тут вот… — кивнул на книгу, — успокаиваюсь…

— Спать ты, как я вижу, не хочешь? — улыбнулся отчим. Я сконфуженно кивнул.

— Ну… поговорим?

А что мне теперь остается?

Глава 10

Отчим серьезно поссорился с Дамблдором, но сделать ничего не смог. Магический контракт есть магический контракт, увы…

Итак, прошла пара дней, я тихо сидел на уроке, когда студент равенкловец сообщил, что Поттера и Снейпа — на проверку палочек.

Пока шел к нужному кабинету, думал, что делать. У меня-то теперь палочка без обычных атрибутов, что может насторожить Олливандера!

— О, мистер Поттер, остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов. Рад видеть! Мистер Снейп, — менее радостно поприветствовал меня он. — Тис и глаз дракона, двенадцать с половиной дюймов.

Я вдруг понял, что вообще не в курсе, какая у меня палочка. Хм, и как я ею работал?

Так, проверили Делакур, Крама, Поттера — и его тут же украла Скиттер — настала моя очередь.

— Есть какие-либо проблемы? — деловито осведомился Олливандер.

— Да! — выпалил я. — Давайте на секунду отойдем, я считаю, что моя палочка — слишком личное…

Под удивленными взглядами присутствующих мы отошли в уголок и я начал вещать:

— Понимаете ли, этим летом я обнаружил на своей палочке следящие и ограничивающие чары. Я, конечно, смог снять их, — не спрашивайте, как, — но… — я был абсолютно уверен, что следилка и ограничитель — инициатива не Министерства, но Дамблдора. Да, может, в Министерстве и выдвигалась такая идея, но… В Министерстве Магии работают умные люди, но когда они собираются вместе, то превращаются чудесным образом в баранов и валят чужие идеи только так. — Я никому не сказал об этом, ведь чары подобного рода даже на одной палочке — это статьи восемнадцать и с двадцать первой по двадцать восьмую, то есть лет семь Азкабана точно нашлось бы. А уж если на нескольких, — я округлил глаза, — то это ведь особо крупные масштабы, и можно смело умножать первый срок на четыре. Но я никому, повторюсь, не сказал, и, думаю, никому об этом знать не нужно.

Олливандер внимательно выслушал меня и кивнул. Мои намеки он осознал и условия принял.

— Что ж, ваша проблема уже решена, — провозгласил он. Взял мою палочку в руки и начал ее проверять. Я поразился — он тихо и быстро вошел в транс и теперь рассматривал магические нити. Не теряя, между прочим, контакта с внешним миром!

Он завершил осмотр и внимательно посмотрел на меня, после чего тихо сказал:

— Со временем магическая структура каждой волшебной палочки меняется до неузнаваемости, подстраиваясь под хозяина. Выбирая палочку впервые маг просто находит наиболее удобный для него материал для изменений. Но на масштабные изменения уходят десятилетия. Вы же владеете своей палочкой всего четыре года, но первоначальный рисунок здесь уже изменен до неузнаваемости. Хотя… перо феникса в начальном варианте явно присутствовало. Хотя откуда оно в глазе дракона, — он улыбнулся, — я лично понятия не имею, — после чего еще раз внимательно на меня посмотрел и громко сказал: — Что ж, никаких дефектов, мистер Снейп, с вашей палочкой все в порядке.

Мы сфотографировались и разошлись. Я заметил, что мой дорогой брат с особым интересом пялился на чемпионку Шармбатона.

Перед сном подумал о словах Олливандера. Я изменил палочку всего один раз — при снятии ненужных чар. До этого я ею колдовать даже не пытался.

А как я ее менял?

Просто переставил нити в том порядке, в каком помнил их на своей палочке, получившийся избыток порвал и оставил плавать в… хм… том пространстве. Со временем нити сами растворились.

Эх, ладно.

Впереди было испытание, но я не волновался по этому поводу. Правда, я потратил четыре часа в медитациях, чтобы точно вспомнить число, когда Хагрид повел меня на драконов смотреть. А все ради чего? А ради мести!!!

Чемпионы мучились неизвестностью, Хагрид думал о мадам Максим, я выжидал.

Наконец, День, вернее,Ночь Икс настала.

Я караулил у портрета Полной Дамы. Вышел Поттер, натянул мантию-невидимку и пошел на улицу. Он даже не заметил луча моего заклинания.

Я не захотел смотреть на драконов и с чистой совестью и прекрасным настроением пошел спать.

Следующим утром я смог наблюдать умиротворенных Флер и Виктора и депрессующего Гарри. Впрочем, я могу его понять…

Через пару дней ко мне подошел Забини и спросил:

— А ты разве не собираешься мстить Дамблдору за Турнир? Ну, там, статья за принуждение к действиям несовершеннолетнего… — под моим взглядом Блейз умолк.

— Двести третья, — автоматически назвал номер я. И продолжил: — Еще есть подходящие статьи, штук семь. Все вместе тянет на десяток лет Азкабана. Но, — я поморщился, — Дамблдор, как глава Визенгамота, — я недовольно дернул щекой, — обладает юридической неприкосновенностью. Если бы не это, — я мстительно прищурился, — он бы уже сидел!

— А-а… — протянул подошедший Малфой. И как бы между прочим спросил, глядя в сторону: — А ты случайно, ну абсолютно случайно, не знаешь, почему Поттер такой злой и мрачный ходит?

— Я?! — «изумился» я. — Откуда? Хотя… Буквально сегодня утром, — обратился я к ним доверительным шепотом, — я вдруг зашел в транс и увидел, — оба слизеринца, присутствовавшие на Прорицаниях в первый день и догадывающиеся о моем «видении», хмыкнули, — что на Гарри кто-то, — последнее я особо выделил, — уменьшающее заклятие наложил. Отсроченное. На место, находящееся с другой стороны от того, чем мой дорогой брат думает.

Ребята впечатлились. Забини пробулькал сквозь смех:

— Жестоко…

Из-за этого гада меня все же втравили в Турнир. Жестоко? Да!! Я успокоился? Нет!!

Оставшееся время до испытания я проводил в библиотеке. Готовился. Официально. На деле же искал и учил нужные для моей идеи заклятья.

Однажды вечером увидел пунцового Поттера, мнущегося у кабинета директора. За ужином после этого он сидел со смешным выражением лица. На героической морде причудливо смешались облегчение (фух, ничего страшного…) и ярость (кто посмел?! ).

Примерно в таком состоянии он был, когда случайно толкнул его у выхода.

— Снейп! — прорычал он. — Ты что, слепой?!

— Это я-то слепой? — я явно покосился на его очки.

— Что ты сказал?!

— Что ко всем своим недостаткам ты еще и глухо-ой! — издевательски пропел я.

— Ах ты урод! — братишка, судя по всему, сдерживался из последних сил. И зачем-то еще добавил: — Тупица и урод!

— Это я-то?.. — изумился я. — А ну, давай проверим тебя на соображалку. Лично я считаю, Поттер, что если бы мы жили в Древней Спарте, тебя бы рожали сразу над пропастью!

Брат подвис, пытаясь найти прикол, Грейнджер на секунду нахмурилась, а после аж покраснела от возмущения, хорошо образованные ребята где улыбались, а где и смеялись. Роннни докапывался к Грейнджер в попытках узнать, опять же, в чем прикол.

Под шумок я ушел из зала.

На следующее утро «Пророк» напечатал статью об участившихся авариях с работниками Министерства. Мой дорогой брат, не зная, куда излить энергию, встал и на весь зал гаркнул:

— Не бойтесь, друзья! Пожиратели не пройдут.

— Он бы еще «зерги» сказал, — закатил глаза я. Справа донесся всхлип.

Кстати, после Хэллоуина я начал замечать, что за место рядом со мной — в Большом зале, в классах — велась ожесточенная борьба. В основном победителем становился Забини.

До двадцать четвертого ноября случилось еще одно события. Где-то за неделю до испытания в гостиную пришел Малфой и объявил:

— Завтра перенабор команды, потом вывешу график тренировок. Кто как, а я терять форму из-за турнира не собираюсь!

На следующий день в пять часов вечера я тоже пришел на поле. Интереса ради. Ну… почти.

Ребята начали летать.

Хотя капитаном команды и числился семикурсник Флинт, заправлял всем уже Малфой. В следующем году-то семикурсников уже не будет.

В команде было открыто пять вакансий — двое игроков уже выпустились и трое в этом году закончат обучение.

— Нужно два охотника, два загонщика и вратарь! — провозгласил Малфой.

Кандидаты начали взлетать, а я подошел к Малфою и сказал ему:

— Гонясь за Поттером, ты пропускаешь его вперед.

— Что? — он резко повернулся ко мне.

Еще в том мире Драко признавался, что пошел в ловцы только потому, что ловцом стал я. После, в организованных нами любительских матчах, Малфой всегда играл за охотника, и, надо заметить, приносил больше пользы.

— Попробуйте тройку Малфой-Гринграсс-Лейн, — я называл фамилии, вспоминая, в каком составе играла наша команда. Лейн — пятикурсник, который сейчас уже был тем самым третьим охотником. — На ворота Забини, в загонщики, — я покосился на азартно перебрасывающих друг другу бладжер Крэбба и Гойла. Голыми руками, между прочим. Кстати, они оказались неплохими ребятами. — Ну тут все понятно — Крэбба и Гойла.

— А в ловцы? — окликнул меня Малфой, уже явно подсчитывающий выгоды и недостатки подобного расклада. — Пробуйся! — крикнул мне он. Я не успел возмутиться — Малфой стартанул и направился вверх. Воспользовался Сонорусом и проорал:

— Пробный матч! — он назвал составы команд: в первую вошли названные мною игроки и я, во вторую — наиболее отличившиеся на отборе вне указанного мною списка.

Семикурсники лениво сидели на трибунах и с интересом смотрели на поле.

Конечно, о нормальном взаимодействии в только что слепленной из ничего команде и говорить не стоит, но все же наша команда сделала соперников всухую.

После тренировки я недовольно сообщил Малфою, что, так уж и быть, буду играть за Слизерин в следующем году и даже время от времени посещать тренировки.

Он согласился. Ну, как согласился — у него не было выбора.

Глава 12

— Эй, Снейп! — окликнул меня какой-то студент. Довольно невежливо, должен заметить. Хотя теперь большая половина сильной части студентов относилась ко мне, мягко говоря, неприязненно. — Тебе записочка!

На листочке каллиграфическим почерком было выведено приглашение в Шармбатонскую карету. Просили прибыть в субботу в четыре часа дня. Для договоренностей по поводу бала. Н-да, вечер субботы обещает быть необычным…

В субботу я с ангельской улыбкой сообщил отчиму, что схожу в гости к девушке и, скорее всего, буду поздно. Аккуратно обошел удивленно застывшего Снейпа и пошел дальше, собираться.

Выбирал одежду. Школьная форма не проконает.

В той жизни Флер мне под большим секретом поведала, что, как только любимой доченьке исполнилось шестнадцать, старшие Делакуры озаботились поиском достойного жениха. Нет, Флер принуждать к браку никто не собирался, но вдруг дочке понравится приглашенный на очередной ужин очередной представительный мсье?...

Но у Флер было два старших брата, компанейских парня, которые дружили со всей элитой магической Франции. Так вот, именно они заявили, что в зятья француза не возьмут, ибо «наши все — такие засранцы!». Ну, им виднее, — решила родня, и обратила свой взор на соседнюю Англию. Тем более что там как раз Турнир наклевывался…

В том же разговоре я узнал, что, оказывается, мадам Максим — двоюродная бабушка Флер, очень любящая свою внучку. И любой молодой человек, оказывающий внимание Флер либо обративший на себя ее внимание подвергался пристальному наблюдению и мягкому детальному допросу со стороны все той же бабушки. Иногда подключалась остальная родня.

Кроме того, каждый, прошедший первые две стадии, а именно — наблюдение и допрос, подвергался после этого своеобразной проверке на Делакуропригодность. Мрак…

Так что я не сомневался, что этим вечером большинство интересующихся лиц будут с любопытством, фигурально выражаясь, раскладывать меня на молекулы.

Выбирая рубашку, почему-то вспомнил факультатив «Наставления юристу», который, как позже выяснилось, вела все та же всемерно обожаемая преподавательница. Поразительный человек! И как она все успевала?..

Вне зависимости от обстоятельств вы должны выглядеть свежо, бодро и успешно; вы должны быть одеты со вкусом, неброско, но дорого. Люди с большим энтузиазмом отвалят кругленькую сумму успешному чистоплюю, чем заплатят копейки неряхе-неудачнику. И кстати, мисс Эльвис, в серьезных делах девушке легкого поведения тоже не доверятся. Впредь прошу одеваться вас более… соответствующе вашему статусу — статусу юриста и студентки престижного университета…

Улыбайтесь, но знайте меру. По вашему лицу клиент должен понять, что его проблемы решаемы, а дело имеет большие шансы на успех. Запомните, в вашей улыбке клиент должен видеть шансы на успех, а не то, что юрист, к которому он обратился — идиот!.. И ни в коем случае клиент не должен подумать, что вы смеетесь над ним либо над его злоключениями. Кстати, мистер Майерс, вам лучше не улыбаться…

Я критически оглядел себя в зеркале.

Итак, высокий я. В этом мире я в чулане не рос, всякими там Дадлями и пирсами бит не был, так что к своим четырнадцати вполне прилично вытянулся. Я даже скажу, что вымахал ого-го! Помнится, на четвертом курсе, приглашая на свидание Чоу, я серьезно комплексовал из-за своего роста.

Ну что ж, снизу вверх: блестящие черные ботинки (потратил на чистку пятнадцать минут; почувствовал себя образцовым солдатом), черные брюки с четко проглаженными стрелками (я почти порезался о них; а сколько времени ушло на то, чтоб вспомнить нужное заклинание!.. потому что где вы в Хогвартсе утюг найдете?..), зеленая рубашка темного оттенка с закатанными под три четверти рукавами. Цвет кожи везде одинаковый; цвет глаз и волос из общей гаммы не выбиваются…

Ух, я та-акой лапочка!

Мысль о том, какого черта я так беспокоюсь и собираюсь, если мне, по большему счету, все равно, я старательно отгонял.

Точность — вежливость королей, поэтому ровно в четыре часа я стучал в дверь французской кареты.

О том, как я смог пройти мимо этих адских, отвратительных и явно хищных пегасов, которые старательно и недвусмысленно намекали мне на свое желание познакомиться поближе с моими внутренними органами, — буду молчать до гроба!

Глава 14

Я придумал!

Конечно, пакость мелкая и совсем не эпическая, но — что есть, то есть.

Я направился к отчиму.

— О, Мэтью! — поприветствовал меня Снейп. — Э… как свидание?

— Нормально, — я ухмыльнулься. — Понавешивал паре девчонок лапши на уши… — и ведь не соврал ни капли! Отчим принял мой шутливый тон и взлохматил мне волосы. — А тебе помочь не надо случайно?

— А ты чего-то не задумал случайно? — передразнил меня отчим. — Впервые за четыре года обучения вдруг пылаешь любовью к труду?

— Ну-у, — я пожал плечами. — А если и да, так и что?

Отчим усмехнулся и дал мне легкого подзатыльника. Я скривил рожицу.

Когда Снейп повернулся к столу, я показательно хлопнул дверью и тихонько сполз вниз. Едва сдержал смех при мысли о том, как я сейчас должен выглядеть. Невербально пустил ветерок в приоткрытую дверь подсобки и наложил на себя легкое отвлекающее заклинание.

Отчим мазнул по мне взглядом, когда из подсобки раздался шелест бумаги и звон разбитого стекла, и пошел в подсобку. Не сомневаюсь, в другой ситуации этот трюк никогда бы не сошел мне с рук.

Я быстро просочился в Снейповскую личную кладовку. Ну, правда, кладовку в очень урезанном варианте. Там были зелья на многие случае жизни, и вход в кладовку располагался в классе — эдакий пунктик первой необходимости и помощи.

Вот то, что мне нужно. Флакончик с зеленоватой прозрачной жидкостью сможет доставить некоторое неудобство как директору, так и братцу.

Раздался шорох и я, отвернувшись, быстро сунул нужный пузырек в карман.

О, кстати о зельях и пузырьках!

Я осторожно вышел — отчим все еще был в подсобке — и хлопнул дверью еще раз.

— Отец! — громко произнес я. Из подсобки раздался резкий «Ох!», когда я заглянул в комнату, там горел камин. Пара опрокинутых вещей говорила о том, что мой отчим-аккуратист очень спешил куда-то.

Но ведь никто его не звал, я постоянно был рядом! Что случилось?

Какова вероятность того, что крестный резко о чем-то вспомнил? Ноль, отчим ничего никогда не забывает.

Тогда что же произошло?!

Ответ заставил меня резко побледнеть и серьезно занервничать.

Метка.

Черт!!!

Так, успокоимся и вспомним слова моей незабвенной преподавательницы — «Если ничего не можешь сделать, то паникуй не паникуй, а все равно получишь…ноль на выходе».

Камин снова вспыхнул и там появилось лицо моей мамы.

— Ой, — удивилась она. — А где Северус?

— Папа ушел, — улыбнулся я. «Как бы ты себя не чувствовал, играй то, что нужно — и будет тебе счастье». Сегодня день памяти о наставлениях. — Какие-то ребята пытались сварить суп из доблестно спертых из кладовки ингредиентов в туалете. Произошла реакция, — я вспоминал самую неприятную из самых безопасных реакций, — Мартисса. Папа устраняет последствия, а я вот… — я развел руками, указывая на беспорядок вокруг себя. — И главное!.. — и главное сейчас — наигранное возмущение: — Всего лишь поскользнулся неудачно!..

Мама улыбнулась и попросила передать, что она хотела бы пообщаться с папой, после чего посочувствовала мне с моей «неуклюжестью» и попрощалась.

Черт, Волдеморт — это серьезно. Да на нем столько статей, улик и свидетелей, что для того, чтоб оправдать его, понадобится сотня таких адвокатов, как я — по трое на члена совета Визенгамота — и денег до черта!

Так. Успокоимся.

Для того, чтобы прийти в себя, мне нужно что-то получше какого-то паршивого аутотренинга!

Я сунул руку в карман и нащупал флакон с зельем.

Отлично. То, что надо. Но сначала прогуляюсь.

Похоже, удача решила реабилитироваться после исчезновения отчима: на прогулке я увидел Поттера и Дамблдора, которые тоже гуляли. Разговаривали о конфиденциальном, ага.

Я крепко сжал палочку, положил флакон в левую руку, сбил большим пальцем пробку, резко взболтнул емкость и ту пару капель, что выплеснулась, палочкой отправил на директора с Поттером.

Ближайшие сутки кто-то не сможет отойти от туалета. Зелье Картрайта — вызывает сильнейший понос при попадании на кожу.

Я гадко улыбнулся. Хоть какие-то радости в жизни остались…

А во флаконе плескалось еще оч-чень много коричневатой жидкости…

Стоп! Коричневатой?!

Черт, да это ж зелье Левуша!

Так, надо срочно пересмотреть об этом зелье всю информацию. Все, что я о нем помню — зелье сильный нейтрализатор, изгоняющий из крови большинство ядов и нестабильный в использовании.

Почти весь вечер я провел в библиотеке.

Так, зелье Левуша… компоненты… симптомы принятия… не то!

О! Оно!

При попадании на кожу не вызывает никаких эффектов.

Фу-ух….

Э? Что за?

Внимание?! При одновременном попадании на кожу идущих рядом объектов?!.

Вышеописанное действие начнется через два часа и является необратимым…

Длится не меньше двух суток.

Че-е-ерт!

Я направлялся к родным подземельям в совершенно расстроенных чувствах.

Увидев за углом все так же идущих Дамблдора и Поттера, резко заныкался в нише рядом.

— Что нам делать?! — истерил директор.

— Успокойтесь, мальчик мой, — потерянно бормотал Поттер. — Хм, как вы можете носить эти очки?

— Что вы на мои очки пеняете?! В ваших половинках вообще нихрена не видно!

— Ну, Гарри, не сквернословь…

До подземелий я дошел на автомате. Узнал, что отчим все еще не вернулся.

Мать моя Лили Снейп, что делать-то?!

Глава 16

Впрочем, Флер быстро оправилась от удивления. Девушка склонила голову на бок и со смесью интереса и ожидания на лице посмотрела на меня.

Я медленно приблизился к ней. К моему удовлетворению, я оказался выше Флер на два сантиметра. Я чуть наклонил голову и с ленивым любопытством рассматривал ее лицо. Мне некуда было спешить. Я еще чуть-чуть наклонился и…

— Сын.

— Йумхрф?! — проговорил я, недовольно открывая глаза. Первым, что я увидел, оказалась чернильница перед самым моим носом.

— Спасибо за помощь, сын. Иди спать, уже почти два часа ночи. Я сам справлюсь.

Я поднял голову и увидел отчима. Немного бледнее обычного он, тем не менее, твердо стоял на ногах. Я отлепил пергамент от щеки и поплелся в факультетские спальни. Снейп сказал, что справится — значит, справится. Отчим всегда отличался редким здравомыслием.

Беспорядочно скинув вещи на пол, завалился на кровать.

Обалдеть! Я умудрился задрыхнуть на столе при проверке работ и увидеть сон! Причем такой, знаете ли, беспалевный, ага…

Вот и как теперь трактовать увиденное? Я сошел с ума от долгого воздержания или влюбился?

Даже не знаю, что предпочтительнее.

Надо бы прояснить этот вопрос…

* * *

Завтрак я безнадежно пропустил. Отгадайте, почему.

О нет, я не проспал. Я умывался.

Дело в том, что есть одна фирма, «ВандефулИнк», которая, согласно названию выпускает чернила. Долгосохнущие и ультрастойкие.

А еще есть второкурсник Майкл Брист. Он пользуется именно этими чернилами и имеет отвратительный почерк.

В общем, я встал в семь часов утра и при последующей инвентаризации частей тела (рука две штуки, нога две штуки, голова одна штука, мозг условно одна штука…) обнаружил у себя на левой части лица от подбородка и до трети лба экзотическую татуировку. Иероглифы неизвестного языка ровными рядочками шли по вышеуказанному периметру.

Впрочем, при хорошем зрении и надлежащем терпении на моей любимой морде можно было прочесть урывчатый рецепт зелья Брайда на основе златолистки лунной.

Фишка как раз в том, что эти гадские чернила не отмывались!!!

Брист мирно пошел на уроки, даже не догадываясь о том, что приобрел себе кровного врага.

Проснулись однокомнатники. Своими жалобными воплями они все же смогли вытурить меня из ванной.

— Одно слово — вам хана, — сказал я, выходя из ванной. Мертвая тишина сзади меня несколько насторожила. Обернувшись, застал такую сцену: Забини и Нотт молча сидят на полу и счастливо ржут. Беззвучно. Из-за двери ванной доносится судорожный всхлип — запершийся там Малфой, судя по всему, потерял тональность.

Ловлю свое отражение в зеркале.

От трения часть лица с черными иероглифами приняла насыщенный красный оттенок. Готичненько.

* * *

— А, мистер Снейп, вы уже выздоровели, — приветствует меня МакГонагалл, пишущая что-то у доски. Весь класс оборачивается на меня. Всепонимающая лукавая улыбка на лице Поттера выводит из себя. Гриффиндорцы оторопело смотрят на мой апгрейд, свои рассматривают с интересом, но молчат, предупрежденные, судя по всему, заботливыми Малфоем, Ноттом и Забини.

Сажусь на заднюю парту и сразу же поворачиваю лицо к окну, так, чтобы профессор видела только правую часть. Хотя, наверно, это меня не спасет.

А что касается пары дней моего преподавания…

Ребята подкинули мне записку, в которой сообщалось, что, не обнаружив меня за завтраком и на первом уроке, мои дорогие однокурсники по-тихому подошли к учителям и сказали, что я заболел.

А ребята, у которых я вел уроки, решили, что так и надо, и благополучно запамятовали сообщить о «новом преподавателе» деканам.

Дамблдор, насколько я понял, так же благополучно забил на предупреждение учителей о моем отсутствии.

Сразу после первого урока, на котором МакГонагалл чудом не заметила иероглифов, я направился к Снейпу.

— Я много пропустил, — вот примерно так прокомментировал отчим мою обновку.

— Нужен растворитель. Сильный, но такой, чтоб у меня лицо на месте осталось.

— Тебе идет, между прочим, — заметил отчим и невинно осведомился: — Не хочешь оставить?

Я возмущенно прищурился:

— Ходить с рецептом зелья Брайда на роже?! Я лучше на каникулах стрельну у тебя денег и сделаю себе приличную татуировку! Па, ну да-ай растворитель, а?

Снейп покачал головой и сказал зайти вечером.

— Профессор! — прервал наш разговор вопль донельзя счастливого Поттера. Глядя на изумленного отчима, счел за лучшее смыться куда подальше, вякнув перед этим фразу о зелье Левуша.

Следующим уроком у нас была Защита.

Поттер, кстати, на нее не явился

Грюм удивленно посмотрел на мою новоявленную татуировку и со злорадством объявил общий практикум из разряда «все против всех». Взмахом волшебной палочки Грюм превратил класс в постапокалиптическое поле, — в смысле, много куч непонятного мусора, — и провозгласил, что цель потенциального победителя — «во-он та фиговина на постаменте». В центре своеобразного полигона действительно стоял постамент, на котором покоился кубок. Грюм еще раз напомнил нам о постоянной бдительности, гаркнул «Начали!» и самоустранился.

Все мгновенно рассредоточились по баррикадам. Ученики объединялись в группы для лучшего прохождения зачета.

Итак, я заполз за ближайшую кучу мусора и осмотрелся. На пути было много куч, ловушек, о которых нас предупредил Грюм, и гриффиндорцев.

— Какой план, Снейп? — деловито спросили меня из-за спины.

Я медленно обернулся и к своему удивлению заметил стоящих за мной Забини, Малфоя и Гринграсс. Мои приподнятые брови служили одновременно ответом, удивлением и укором.

— Брось, командир, — небрежно кинул Забини. Я грустно покачал головой и, смирившись с неизбежным, произнес:

— Для начала пробуем самый простой выход. Поддержите меня.

В итоге получилась интересная конструкция: я стоял на плечах Малфоя и Забини (куча действительно была очень высокой), чуть дальше Гринграсс ровняла ногти свеженаколдованной пилочкой.

Передо мной раскинулось эпическое полотно. Бывшие свои лезли на своих, одиночки старательно добирались до постамента кто перебежками, кто ползком, пытаясь увернуться от шальных заклятий, а группы давно и безнадежно увязли в пародии на бой с такими же группами. Было весело, короче.

Я как следует сосредоточился и прошептал:

— Акцио, кубок!

Под тоскливыми взглядами студентов кубок на приличной скорости понесся ко мне. Надо сказать, что летящая бандура не прибавила мне ловкости, поэтому, когда до кубка оставалось пара метров, я благополучно навернулся с плеч однокурсников. Через пару секунд рядом со мной бухнулся кубок.

Пятью минутами позже Грюм с явным неудовольствием выставил мне и примазавшимся ко мне ребятам «П», после чего перешел к разбору полетов. Зачет все же получили все, просто самые ленивые… хотя самые ленивые — мы, значит, самые ленивые после нас, то есть те, кто оказался дальше всех от кубка, поимели в журнале напротив своей фамилии «У».

Наконец, настал вечер. К этому моменту уже вся школа успела оценить символы у меня на лице и среди ученической братии ходили версии появления этих самых знаков у меня на лице: от варианта, что надпись означает «Я люблю (имена варьируются)» на китайском, японском, корейском и тому подобных языках, и до варианта, что пара обиженных мною семикурсников неизвестного факультета зажали меня в темном уголочке и написали все, что хотели, а надпись неразборчива, потому что уголочек был темным.

После ужина заглянул в кабинет Снейпа.

Только открыв дверь, услышал чудодейственное «Сын, я должен серьезно с тобой поговорить». Не знаю, что я сделал раньше — воскликнул «Обойдусь без растворителя!» или захлопнул дверь.

Утром иероглифы остались. Ультрастоикие чернила, чтоб их…

Тем же утром, за завтраком, Малфой сказал, что, слава Мерлину, команда сработалась и теперь в отличной форме. Поймал мой скептический взгляд, окрысился и предложил мне место тренера. Я хмыкнул и отвернулся.

Вообще, что такое квиддич? Четырнадцать человек летают по полю в поисках мячей. Ловят, кидают, бьют.

Меня всегда удивляли девчоночьи говорки о том, что, мол, какая у мальчика хорошая фигура — квиддич натренировал, не иначе! Бред.

На самом деле Виктор Крам является исключением из общих тенденций квиддичистов. Для тех, кто не понял, поясню.

Во время игры все непосредственные участники абсолютно не задействывают пояс нижних конечностей. Именно поэтому абсолютное большинство игроков — треугольнички на ножках. Довольно хлипкие, стоит заметить, потому что для скорости в воздухе важен вес, точнее, его количество. И если охотники, отбивалы и вратари во время игры активно используют руки, то ловец, который всю игру вроде бы не при делах, — вообще ходячий дистрофик.

И именно поэтому на беговой дорожке квиддичист — абсолютный ноль. Ну в крайнем случае — середнячок.

В этот день у нас было Зельеварение. Во время урока отчим старательно намекал о необходимости разговора, после урока попросил задержаться. Кажется. Просто я как раз в темпе вальса поднимался по лестнице из подземелий, когда отзвенел звонок и эхо донесло до меня драматическое «…ейп… ытесь…».

На обеде Поттер вдруг упал лицом в тарелку. Будучи тут же растолканным друзьями, братишка задал гениальный вопрос (после детального осмотра окружающей обстановки, между прочим):

— А иде я?..

Рон с Гермионой тут же зашипели ему государственные тайны в оба уха. Освидетельствовав глупое выражение лица Поттера, я пришел к выводу, что таки да, это действительно брат.

К ужину появился Дамблдор.

Последней парой у нас шла Защита. Опять.

Грюм, похоже, на полном серьезе вознамерился завалить меня, посему всю сдвоенную защиту мы с ним спорили до хрипоты о методах борьбы с вампирами ( — В чистом поле вы, Снейп, и вампир. Ваши действия? — А высший или низший? — Вам низшего хватит. — Подожду, пока кровосос рассыплется пеплом. — С чего бы это? — Так день! Правда, какого черта низший вампир делает в чистом поле солнечным днем — вопрос…), с оборотнями ( — В чистом поле вы, Снейп, и оборотень. Обернувшийся оборотень. Высший оборотень. На небе полная луна и ночь! У вас нет кола, волшебной палочки и пистолета. Ваши действия? — Направлю, значит, свою эскадру драконов… — Какую эскадру драконов?! — Про драконов вы не говорили… — Нет у вас драконов! — Ну, тогда эскадру виверн…) и им подобных существ.

В гостиную я пришел злой, как черт, и жаждущий эту злость на ком-нибудь выместить.

И я даже знал, на ком.

— Малфой! Забини! Гринграсс! Гойл! Крэбб! Лейн! На тренировку!!!

Впрочем, долгой тренировки не получилось. Уже после пробежки ребята задыхались, а в конце разминки (легкой совсем, между прочим!) в меня полетела какая-то гадость, пущенная Гринграсс. Получив свою порцию ненавидящих взглядов, любезно сообщил ребятам, что тренировать их предложил сам Малфой. Мне показалось белобрысый слизеринец как-то сжался. Потом я обрадовал команду тем, что подобные тренировки у них теперь будут довольно частым явлением.

Перед сном вспомнил многообещающие взгляды ребят и грустно подумал, что пока я в напряжных отношениях с отчимом, о приличном противоядии нужно думать самому…

Глава 18

Смысловой нагрузки не несет))

Йо-хо-хо!

До бала оставалось аж четыре часа, но меня после депрессии мучила неумолимая жажда действий. Посему я оглядел подготовленную мною к балу мантию и начал творить. Трансфигурить то бишь…

Итак, я знал, в каком платье будет Флер. В моем активе — серебристая мантия из атласа, волшебная палочка, хорошее знание трансфигурации и воображение.

Через три часа я удовлетворенно наблюдал свое творение.

Вместо мантии, стандартных брюк и рубашки у меня теперь были: недохалат (или пересмокинг) серебристого цвета с голубыми вставками по бокам; серебристые брюки с аналогичными же вставками; голубая рубашка. Кроме всего, я добился от брюк и рубашки переливчастости, а на рубашке, на плече слева логичным продолжением моего лица виднелся абзац с иероглифами. Трансфигурировал ботинки в серые туфли.

Осмотрел получившееся в итоге и остался более менее доволен. Если в этом мире не получится с разведкой и юриспунденцией, пойду в кутюрье. Накинул сверху рабочую мантию, также трансфигурированную в копию обычной мантии отчима, полюбовался собой и пошел встречать Флер.

Пока шел по школе, ловил на себе унылые взгляды окружающих. Накинутая сверху мантия полностью закрывала мой костюм.

Возле шармбатонской кареты я простаивал не один. Рядом скучали еще с тридцать юношей старше пятнадцати — как хогвартцы, так и дурмстрангцы.

Двери кареты открылись, и оттуда четким строем вышли девушки во главе с мадам Максим. Откуда-то сразу явился Хагрид с застенчивой улыбкой. Полувеликан взял под ручку директрису, уводя ее с линии моего обзора. Сразу за Макси, как оказалось, шла Флер.

Я отвесил девушке полупоклон и взял под руку. Вот так мы и прошли в чемпионскую комнату — Флер в шикарном платье и с чуть грустной улыбкой и я с бесстрастным лицом в наглухо закрытой мантии.

За две минуты до выхода я скинул верхнюю мантию, очаровательно улыбнулся присутствующим: «Сюрприз!» и снова влился в колонну чемпионов с партнерами. Как я говорил, я шел с Флер, Крам не изменил себе и пригласил Гермиону, Поттер радостно скалил зубы младшей Уизли. Идиллия…

Итак, открывающий бал чемпионский вальс начался.

Должен признать, что Поттер очень неплохо танцевал, Уизли тоже не подкачала. Крам и Грейнджер на удивление гармонично смотрелись вместе и тоже танцевали хорошо.

Флер танцевала прекрасно, я ее не подвел и танцевал великолепно. Я скромный, я помню.

Вбитые знания не прокуришь! Я помню, что когда меня учили танцевать слизеринцы, та же Дафна, к примеру, каждый раз, когда я ей на ногу наступал, пускала в меня какой-нибудь паскудный сглаз. Я стал мастером танцев за рекордно короткое время.

Как мне показалось, Флер была приятно удивлена.

Мы оттанцевали положенное и благополучно заняли столик неподалеку от танцпола. Я притаранил себе вишневый сок и ананасовый сок даме.

Поначалу мы помолчали, а потом постепенно разговорились. Говорили о всяких мелочах, о всяком бреде, но, тем не менее, эта болтовня ни о чем принесла мне невероятный эмоциональный подъем. Как будто мне действительно четырнадцать и я действительно влюбился. Но четырнадцать мне было уже дано, и это время ушло безразвратно… То есть безвозвратно…

Потом мы пошли гулять на улицу в парк рядом. По пути в коридоре произошел один инцидент…

Я как раз рассказывал Флер какую-то шутку про гиппогрифов, когда получил резкий удар под дых и сразу после него — в челюсть. Хорошо хоть рот успел закрыть…

Удары были хороши — я отлетел к стенке и сполз по ней на пол.

— Урод!.. — удивительно злой Роджер Дэвис, которого мы не заметили, увлекшись разговором, собирался продолжить свое благое дело. Я уже собирался встать и накостылять этому гаду (поверьте мне, боль в большинстве своем больше психологический фактор; а за всю мою адвокатскую практику Министерство как только не пыталось на меня надавить, да и квиддич с войной свое дело сделали), когда Дэвиса резко отбросило к соседней стенке и хорошенько припечатало об пол. Практически сразу после этого надо мной склонилась Флер с тревожным взглядом и вопросом «Ты как?». Так, сценарий номер шесть, раненый храбрящийся герой:

— Все нормально, — я успокаивающе улыбаюсь. — Просто тут жарковато, а пол приятно холодит спину, — Флер чуть улыбается. Я поднимаюсь. Француженка внимательно за мной наблюдает, я на секунду допускаю на лицо гримасу боли. Коридор темный, по идее, она не должна увидеть. То, что вейлы хорошо видят в темноте, я, школота необразованная, в упор не знаю.

По пустому коридору[1], мимо живописно развалившегося Дэвиса, мы все же прошли в парк. Постепенно снова пришло то беззаботное настроение, что было до встречи с Дэвисом.

Каким-то макаром мы слетели на тему добра и зла, когда я сказал:

— И вообще, нам нечего бояться, ты же слышала: мой брат спасет все наши страны от Волдеморта!

Мы посмеялись, а потом Флер неожиданно спросила:

— А ты как ко всей этой ситуации относишься? — вроде небрежно, но уж слишком отстраненно Флер смотрела в сторону. Я ответил честно:

— Не знаю, пока не задумывался над этим. Да и информации для сравнительного анализа маловато. А что, — я широко открыл глаза и драматичным громким шепотом спросил: — Ты хочешь меня завербовать?

— А то! — таким же шепотом и с таким же выражением лица сказала Флер, после чего патетично воскликнула: — Переходи на сторону зла! — прежде чем она успела добавить еще что-то, я, дитя интернета, въедливо спросил:

— А печеньки у вас есть? — Флер, удерживая улыбку, серьезно ответила:

— Я напеку.

— Я настолько тебе надоел? — грустно спросил я. Флер состроила возмущенную рожицу и, кажется, пробормотала что-то вроде «зараза».

Не знаю, сколько мы в сумме проболтали, но все кончается, посему по прошествии некоторого времени я проводил Флер к карете. По пути она рассказала, что после моей сказки Габриэль, услышав «Маугли» в оригинале, обозвала Киплинга лжецом, аргументируя свое заявление фразой «Мэтт не так рассказывал».

Дежурно поцеловав меня напоследок в щеку, Флер исчезла в карете.

Уже в своей комнате, лежа в кровати, я думал о том, что деградирую. Один поцелуй в щеку — а я уже летаю куда-то. Причем, судя по лицу видевшего меня Малфоя, на моем лице это все отображается. Поймал себя на мысли, что против такой деградации я не против.

Эх, ребята, я кажется влюбился…

[1]Мэтт с Флер рано ушли.

Глава 20

В общем, проспался я, проснулся. Первым делом начал разбирать гору подарков возле кровати.

В подарок от мамы получил кулон. Записка гласила, что при обладании некоторыми навыками ментальной магии на кулон можно записать неплохой кус информации, чтобы потом его в нужный момент выудить. В постскриптуме мама написала, что всегда хотела шпаргалку подобного рода, так что пусть хоть ее сыну будет счастье и халява. На фоне вышеизложенного совсем неубедительно выглядела строка «Но ты учись хорошо и, по возможности, честно».

Ребята с факультета скинулись и подарили мне Прыткопишущее перо, настроенное на меня. Спасибо, други!

Флер подарила красивую заколку для галстука. Рядом лежал сборник «Тысяча и одна ночь» с открыткой, в которой округлым детским почерком на французском чернела надпись «От Габриэль».

Внимание! Набор для тренировок от компании, выпускающей инвентарь для квиддича. Отгадайте, от кого? От брата! Мамма мия, мир сошел с ума…

В подарок от отца получил посеребренную статуэтку большой красивой змеи. Змея ехидно посверкивала глазом-изумрудом. Или я схожу с ума, или в статуэтке действительно есть зачатки разума, и змейка всеми силами сигнализирует мне о моих катастрофически низких умственных способностях. Нет, серьезно — смотришь на статуэтку, и появляется ощущение, будто над тобой действительно змея издевается!

О, кстати о змеях! На втором курсе никаких проблем с наследниками не было, следовательно, василиск все еще дрыхнет?

С василиска мои мысли перескочили на Волдеморта. Если все так, как описал гоблин, то какого, извиняюсь, того самого Петтигрю нас с Гарри крал и Реддл Авадой кидался? Непонятно…

В раздумьях отправился гулять по школе. Так ничего и не надумал, зато…

— Дэ-э-эвис!!! — Роджер явно мне не обрадовался. Я успел пнуть Дэвиса под коленную чашечку, увернуться от ответного привета, от всей души вмазать блондину в глаз, когда откуда не возьмись появились близнецы Уизли. Дэвис мрачно сидел у стеночки, одной рукой закрывая стремительно заплывающий глаз, а второй держась за ногу. Пыхтящего меня с обеих сторон удерживали рыжие.

— Мхэ-э-этт, — пропыхтел тот, что справа, — пхо-ослушай!

— Эт-то мы винова-т-ты…

— Мы ему зелье подлили…

— А тут побочный эффект…

Дэвис молча встал, подошел к нам и расквасил нос тому, что слева. Судя по всему, он тоже о таких подробностях осведомлен не был… Я с его выбором не спорил и начал месить правого близнеца.

Минут через тридцать мы вчетвером, поддерживая друг друга, ввалилилсь в медпункт. Должен сказать, что мы были ну очень красивыми…

— Мы упали, — хором возвестили мы удивленную медсестру. По прошествии сорока минут я торжественно пожал руку Роджеру, после чего мы отвесили по подзатыльнику каждому близнецу и обменялись с Уизли рукопожатиями. Еще через пять нас, полностью здоровых, выпустила из медпункта мадам Помфри, а еще через десять мы торжественно пили мировую в виде сливочного пива из запасов близнецов.

Довольно быстро мы сдружились. Я подкинул близнецам пару своих идей по поводу шалостей и с десятох их собственных, но из другого мира. Роджер тоже оказался парень не промах и сделал пару стоящих предложений. Потом вдруг Фред махнул рукой и сказал:

— А и черт с ним!

— Да, ты прав, — кивнул Джордж. После этого содержательного диалога я и Дэвис пообещали молчать о том, что нам сейчас расскажут и покажут. Нам показали Карту Мародеров в действии. Дэвис выразил бурный восторг в связи открывшимися возможностями, я тут же вслух оценил масштаб открывшихся горизонтов. После чего с помощью банальной арифметики мы вычислили, что Мародеров было четверо и нас тоже четверо, так почему бы и не…

Заикнувшемуся об этом Джорджу я с пятой попытки наколдовал толковый словарь, в котором мы вместе посмотрели значение слова «мародер». После этого было решено, что если и да, то под другим названием. С названием мы так и не определились. К примеру, предложенное «Шалуны» было признано слишком детским и двусмысленным…

Но в случае подбора подходящего названия я обязался карту переколдовать. Так же было решено по возможности карту дополнить. Я подумал, что уже как минимум одну, хоть и известную, но Тайную комнату знаю…

Кстати, на Карте я отобразился как Мэтт Снейп.

* * *

На следующий день студенты разъезжались по домам. Уехала все гриффиндорская гоп-компания, уехали в мэноры слизеринцы, уехал к маме и я. Отчим остался в Хогвартсе, следить за порядком.

За ужином мама рассказывала о своей работе и расспрашивала меня о школе. И я не могу сказать, что мне это не понравилось…

Я откровенно бездельничал целых два дня. В ночь второго дня мой тихий и уютный внутренний мир получил очередное потрясение.

Когда к вам в окно в два часа ночи стучит сова — это неприятно. Когда вы еще и спите в это время — неприятно вдвойне. Однако если это белая сова, сиречь Хедвиг, которую я узнаю в любое время и которая принадлежит моему брату — это удивительно! А к лапке совы был привязан всего лишь клочок бумаги, абсолютно чистый клочок бумаги.

Но и это еще терпимо. А вот когда через пятнадцать минут после этого к вам в окно стучит Гарри Поттер — вот ЭТО уже невероятно!

— Пусти переночевать, брат? — смущенно улыбнулся Гарри.

Глава 22

Быстро и по большему счету незаметно пролетело время до второго испытания. Я даже подсказал Гарри решение загадки яйца, поцапался с Малфоем…

* * *

Дружным строем мы возвращались в Хогвартс. До начала занятий было аж два дня, но совет школы принял решение заразить нас обратно духом школы немного раньше. И вот теперь по школьному двору шагало две шеренги — слизеринцы и остальные. Кроме всего, все студенты делились и по возрасту — к примеру, выпускники с выпускниками, редкие уехавшие первашки — с первашками…

Я тихо пристроился в хвосте слизеринских четверокурсников, и вел себя, что называется, тише воды и ниже травы. Настроение так и бурлило, ему отвечала бодрая, но неуверенная метель. Особо разговорчивые ребята сплевывали снег с периодичностью в пару раз за минуту.

Ребята, оставшиеся в Хогвартсе, устроили эдакое снежное побоище. Трудолюбивые где не надо детишки, в основном — младшекурсники, кропотливо возвели нехилые насыпи, из-за которых азартно обменивались крепенькими снежками. Горячее и веселое сражение остановило пренебрежительно брошенное Малфоем «Дети».

Только статус неофициального лидера змеиного факультета спас Малфоя от немедленной снежной атаки, — ну, я так думал. Позже мне рассказывали, что причиной бездействия было просто коллективное онемение от такой наглости и беспечности.

Да-а, дети. А сам-то? Да что там, четырнадцатилетний мужик, всю жизнь видел, ага. Он бы еще «Школота» сказал.

Не обращая внимая на обиженную тишину, господа взрослые продолжали шествовать к замку. На них неприязненно смотрели как новоприбывшие младшие, так и уже бывшие тут (кстати, как все расслышали замечание Малфоя — тайна за семью печатями). Я забрался на насыпь и помахал руками, привлекая внимание младшекурсников, так как внимание спин «взрослых» не привлекалось. Через тридцать секунд на меня уже смотрели все бойцы. Я показательно нагнулся, зачерпнул снега и слепил снежок. Кто-то повторил за мной, кто-то взвесил на руке уже заготовленный снаряд. Я подкинул снежок на руке и кинул его прямехонько в благородный белобрысый затылок Малфоя (талант не пропьешь!) с криком:

— Меси взрослых!

Атака была страшной. Тысячи снежков устремились в самые разные части тел вернувшихся студентов, снаряды жалили их в руки, в ноги, в головы, в за… ом, кхе-кхе — так сказал бы поэт, наблюдавший все это. Я же, еще не закончив кричать, кубарем скатился с насыпи и, прячась за снеговиками, атакующими и атакованными, осторожно пробрался в школу. Не без гордости скажу, что словил всего четыре снежка. Не без стыда замечу, что не последним мотивом моего рационального решения был вопль Малфоя «Снейп!!!». Кстати о Малфое: дети детьми, взрослые взрослыми, но кидался снежками Драко ничуть не менее азартно, чем тот же второкурсник, засветивший ему снежком в… туда, в общем. Ну, на войне как на войне…

* * *

Начались грустные будни. Первые пару вечеров Малфой что-то шипел про «стррррашную мстю», но после кросса сдулся и молчал, только время от времени злобно на меня смотрел. С моей легкой руки между собой слизеринцы называли Малфоя не иначе как злюкой. Скажем так, Драко новой кличке еще больше не обрадовался…

Так вот, время до второго испытания прошло быстро. По поводу последнего — я велосипеда решил не изобретать и просто стрельнул у отчима жаборослей. Заодно прикрыл Поттера, который тоже много не думал. Снейп удовлетворился объяснением «Двойная порция — на тренировку и испытание».

В остальное время я тихо-мирно холил и лелеял свое самолюбие, довольно успешно изучая азы крестонского боя. Я приналег на эффектные и при этом эффективные прыжки из разных положений с последующими ударами ногами.

* * *

— …! — я эффектно упал с полутораметровой высоты на плечо. Опять.

О, боги! Как же мне дороги мои старые рефлексы! Ох, не знал я настоящей цены умению правильно падать!

В бытность свою, еще до универа, разнообразные сэнсеи потратили много времени на то, чтобы мягко, в тепличных условиях, обучить меня правильному падению, группировке и тому подобным вещам. Безрезультатно.

Но надо сказать, что жесткие методы моей учительницы по праву и физподготовке на пару с ехидными комментариями дали положительный результат всего спустя семь месяцев. Красиво и удачно упасть я умел из любого положения. Всю оставшуюся жизнь я пользовался этим умением, не задумываясь. Механическая память, ага…

Вот только здесь я уже падаю не так хорошо. Не будь Снейп моим отчимом, я бы поселился в больничном крыле. А так я просто испытывал наваренные учениками образчики зелий от ушибов…

С грустным вздохом я поднялся, признавая свое окончательное поражение. С завтрашнего дня одни кувырки и перекаты — учимся заново…

* * *

Кроме всего, до испытания я повысил навык уборки, как магической, так и обычной. Все дело вот в чем…

* * *

— Снейп, — по-деловому кивнули мне близнецы.

— Уизли, — не остался в долгу я. С пару минут мы помолчали. До того, как дверь открылась, и:

— Дэвис, — это мы трое, хором.

— Снейп, Уизли, — это уже Роджер.

Встречу назначили Уизли в одном из заброшенных классов. Они же оккупировали учительский стол и ныне патетично воскликнули:

— Доколе?! — ребята прокашлялись, и уже один продолжил: — Каков план действий, в смысле…

Минут пять мы все глубокомысленно переглядывались. В результате все почему-то уставились на меня.

— Ну-у… я предлагаю прежде всего прикрыть тылы, то есть подружиться с Филчем.

Все глубокомысленно покивали, возражений ни у кого не возникло. Обсудив детали, мы решили не откладывать на послезавтра то, что можно сделать завтра, и пошли к завхозу.

Если бы Филч был верующим, он бы перекрестился, брызнул бы в нас святой водой и очертился меловым кругом, — примерно об этом говорило выражение его лица. Короче, он был рад нас видеть. Хотя я думаю, что это была в основном реакция на близнецов.

В течении десяти минут близнецы упражнялись в красноречии, старательно убеждая Филча в том, что они-де раскаялись и теперь горят желанием помогать любимому завхозу в нелегком деле уборки, причем настолько, что даже последователей привели…

Филч не верил.

— Ну ладно вам, — вмешался я. — Ну правда мы хотим помочь!

Филч нахмурился еще больше, покачал головой и великодушным жестом разрешил нам использовать волшебные палочки. После чего указал на швабры, ведра и тому подобную тару. Впрочем, мы выбили себе полчасика на переодеться, после чего все честно пришли и начали драить школу. Кроме навыка уборки это все, между прочим, улучшало нашу ориентировку на Хогвартской местности. С тех пор с девяти до одиннадцати мы старательно наводили чистоту и порядок и закрепляли в памяти статические участки Карты.

Названия, к слову, мы себе так и не придумали.

Да и на шалости у ребят времени почти не оставалось. А в то время, когда ребята заняты не были, они спали. У них впереди СОВ, как-никак.

А Филч, как ни странно, начал куда мягче относиться к ученикам вообще и к нашей четверке в частности.

* * *

Спал без снов, ну, кроме одного случая.

* * *

— Доброй ночи!

— Я даже во сне не могу побыть один, — тоскливо вздохнул я. Оптимистичный бодрый тон брюнетистой леди раздражал до безумия.

— Как живется? Легко небось?

— Уйди, противная…

— Я тоже рада тебя видеть, — почему-то умилилась она. У меня же настроение было ну совсем не на высоте. Каждый раз при нашей встрече она мне говорит гадости. То я умер, то это реальность… Что на этот раз? У них там тотализатор и я — одна из лошадок?

— Эх, хорошо тебе живется… Все-то тебе доверяют, все-то тебе с рук сходит. И близнецы сходу Карту показали, и Филч хорошо относится, и сильные мира сего пока не особо кантуют… — ох как мне «пока» не нравится! — А все почему? Потому что ты — та-акой милый и обаятельный! Ну и я малость этих качеств добавила. Поразительно! Ты вызываешь у людей огромнейшее желание довериться и открыться. Большинство не может этому противостоять. Смотри как красиво, — она взмахивает рукой, и в воздухе возникают четыре головы, чуть просвечивающие. Четвертая — моя ехидно ухмыляющаяся морда в агрессивно-оранжевом ореоле. Первая — благообразная голова Дамблдора, окруженная успокаивающим золотым светом. Третья — неизвестно чья. Видны были только общие очертания, из которых было понятно, что этот невнятный объемный эллипс — чья-то голова, но лица видно не было. Антрацитово-черные контуры окружал грязно-фиолетовый ореол.

И второй. Волдемортом его назвать нельзя было, просто язык не поворачивался. Аристократичное бледное лицо, нахальные синие глаза, хищная улыбка, общая самоуверенность и темно-синий ореол. Вспоминая «своего» Риддла, я бы назвал его ярчайшей иллюстрацией к фразе «Сон разума рождает чудовищ». Гений, сошедший с ума, и утонувший в собственной ненависти. «Здешнего» я бы скорее назвал современным прототипом Шарля Талейрана.

И о каждом сразу складывалось определенное впечатление. Дамблдор — уверенный властный идеалист. Риддл — ярый собственник и эгоист, из тех, что считают «своих» людей своим имуществом и перегрызут за них глотку любому. Третий — опасный властолюбец, не особо принципиальный и разборчивый в выборе средств по пути к цели. И я — такой же собственник, как Риддл, но — почему-то это виделось — равнодушный к общей ситуации. Первые трое желали власти, я — покоя, безопасности и стабильности.

— Такой вот расклад сил, — чуть не подпрыгнула от радости эта… эта. — Как видишь, ты — один из фигурантов. Вообще-то у каждой страны этих самых фигурантов не больше трех штук, а в идеале — один. Но ты же у нас совсем неучтенный! В ближайшее время всем этим ребяткам, — она указала на ряд голов, — будет указанно на твое существование. Правда, для них ты будешь отображаться вот так, — она указала на третьего. — И они усиленно будут тебя искать, чтобы, хм… Твое лицо бесценно! Но ты предупрежден первым. Можешь не благодарить.

Адским усилием воли я удержал желание задушить эту даму прямо сейчас.

— А это кто? — я указал на третьего.

— О, это такой смешной мальчик! Основал тайный орден, вербует молодежь, которую потом запузыривает в Орден Феникса и фракцию Риддла, сам — какой-то мелкий чиновник (мимикрировал так, маскируется типа), но позиции, надо сказать, не плохие. Ну да ладно, заболтались мы с тобой. Ты можешь присоединиться к каждому из них, можешь остаться в стороне, а можешь принять участие в месилове под названием «Все против всех». В общем, делай, что хочешь, главное — доживи как-нибудь до конца войны, а то я ведь на тебя поставила!

«Ну зашибись» я договаривал, уже проснувшись. Подумав, плюнул и не стал депрессовать. Будем позитивничать.

* * *

Присмотрелся и к Золотой троице. Итог моего наблюдения несколько расходился с изначальными выводами и ожиданиями.

После разговора с Гарри я подумал, что он дружит с Роном и Гермионой только для проформы. Честно говоря, это мне очень импонировало, — несмотря на то, что это был другой мир и другие люди, внутри меня был подленький шепот: «Им доверяют, а они предадут…».

А на самом деле ребята действовали как единый механизм. Даже общались по большему счету взглядами. Вслух они говорили скорее для других; даже не так — на публику.

Чего-то тут не так. Или я тупой, или мир сошел с ума… Даже не знаю, что предпочтительней.

Был еще случай в начале января. Однажды за завтраком мне пришло письмо с лаконичной надписью: «Нашли. Мы благодарны», написанной мелким и плохоразборчивым почерком, с витиеватой короткой росписью директора банка и печатью гоблинского патриарха. Узнал я эту печать только потому, что после того самого памятного процесса я показывал документик с этой печатью, чтобы мне отдали мой сейф.

На день рождения отчиму подарил свое хорошее поведение. Ну и книгу Локонса. Потом заржал, смазав весь эффект шутки, и все же отдал красиво упакованный дневник Карла Гамильтона, зельевара восемнадцатого века, отличавшего страстью к экспериментам, — как и Снейп. Этот подарок мы с мамой искали вместе. Официально я отдал все свои карманные деньги, неофициально договорился с продавцом и предварительно отдал семь восьмых цены. Деньги взял из дедовского сейфа.

Как-то так получилось, что с Флер мы пересеклись всего три раза. Первый раз в коридоре, остальные — на прогулках в Хогсмиде. После этих прогулок Забини доставлял меня в состоянии желейки в спальню. Но при Делакур я держался молодцом. Ну, я так думаю. Хм, я так надеюсь…

Но! Как я уже сказал, время до второго испытания прошло быстро, и вот уже чемпионов выгоняют на февральскую холодину в бикини… То есть Флер в бикини Шармбатонских цветов, Гарри в красных шортах с желтым начесом и гербом Хогвартса на левой шортине, Крама в веселых и позитивных черных купальных шортах и меня в мрачных и серьезных кислотно-оранжевых. Я облазил пол-Лондона в последние выходные. Невозмутимые англичане смотрели на меня как на очень адекватного человека, когда я с нездоровым энтузиазмом требовал именно кислотно-оранжевые. Ну а что? Не родись красивым, а будь ярким!

На руке у каждого был чехол с волшебной палочкой.

Было тепло, как в июле… Эх, если бы! Все чемпионы, как один, складывали в улыбку синие губы и старательно унимали стучащие зубы и дрожь в коленях, и я — не исключение.

Любопытно, кто же окажется другом, которому суждено выплыть из озера на моем горбу? К слову о птичках, как в том, так и в этом мире с осанкой у меня были некоторые проблемы. Но ничего настолько катастрофичного, что нельзя было бы исправить, чем я и занимался. Не безуспешно.

Мы замерли на помосте, а Дамблдор начал толкать длинную речь. Уже к середине лично мне хотелось затолкать эту самую речь ему в… кабинет. Нет, я люблю приятную прохладу, но не до такой же степени!

Наконец, нам разрешили нырять. Я по-быстрому проглотил свою жаборослю и прыгнул в воду, не смотря на остальных. Ну их на фиг, мне холодно!

Оказавшись в воде, быстро поплыл прямиком к подземному городу. Сколько там того озера? По диаметру пятнадцать минут туда и обратно. Под водой, конечно, некоторые проблемы с ориентированием, но все равно, плыть прямо вполне возможно. А с моим новоявленным подводным зрением тем более!

По пути в город поломал пальцы особо борзому гриндилоу. Больше происшествий не было.

А потом я увидел город. Это — вау!

В том мире я быстро-быстро плыл к столбикам и обратно, а в перерыве глубокомысленно рассматривал водоросли, которыми были связаны дорогие мне тогда люди в количестве трех штук. А теперь…

Город был темным и каким-то… спокойным. Небольшие домики покрывали всю поверхность до невидимой границы, образуя ровный круг. Чувствовался невероятный простор и свобода, я знал, что могу двигаться в любом направлении. Да, это было по большему счету иллюзорно, но все равно. Я понял две вещи — во-первых, я хочу себе здесь дачу, во-вторых, я обязательно стрельну у отчима еще жаборослей.

В центре поселения выделялись четыре столба с привязанными к ним людьми. Я подплыл поближе. Грейнджер для Крама, Рон Уизли для Поттера, Габриэль для Флер и… Забини для меня! Н-да, а я и не заметил его отсутствия…

Несмотря на то, что я заранее все знал, меня заполнила аномальная радость — я первый! От избытка чувств я даже отвесил щелбана Рону. Подплывший ко мне тритон неодобрительно за мной наблюдал.

Первым делом я с помощью режущего заклятья освободил Забини (палочку в перепончатых пальцах держать было неудобно, но я перетерпел). Собрался было плыть обратно, однако вспомнил, что у Флер вроде какой-то аврал случился и Габриэль в прошлый раз я тащил на себе. Только я подплыл к младшей Делакур и занес палочку над веревками, меня резко толкнул в плечо этот самый тритон. Контролер недоделанный!

О, эти несанкционированные вторжения в личное пространство, производимые незнакомыми мне субъектами! Они приводят меня просто в неописуемое бешенство, буквально будят во мне зверя. Какие хомячки, о чем вы? Я — боевая выхухоль; как выхухолю по выху, холь отвалится!

Очевидно, тритон в полной мере осознал мое недовольство, потому что, в немыслимом пируэте увернувшись от последней тройки заклятий, отошел в сторонку. Я спокойно дорезал Габриэль… ой, то есть ее веревки, и, ухватив Блейза и младшую Делакур за руки, поплыл обратно. На том месте, где я обломал пальцы гриндилоу, теперь вертелась Флер, пытаясь отбиться от этих самых гриндилоу. Мученически вздохнув и посредством невероятных манипуляций перекинув обоих освобожданцев в левую руку, я снова взял в руки волшебную палочку и с помощью Ступефаев навел окончательный хаос. Но даже не смотря на мои усилия гриндилоу в конце концов расплылись и Флер с воздушным пузырем на голове удивленно созерцала миниатюру «спасатель-трудоголик». Я приветливо улыбнулся, сгрузил ей на спину Габриэль и поплыл к берегу. Набрал в грудь кислорода, вынырнул на мели, скинул на берег Забини и занырнул обратно. Я уже знал, что жабры вне воды дышат плохо. Вынырнув через пару минут, заметил на таблоиде возле ложи жюри надпись «Мэтью Снейп: 34:28». О как!

Махнул рукой отцу и уплыл «доваднивать» свой законный жаборосливный час. На обратном пути к городу встретился с Флер, махнул ей рукой и поплыл дальше, провожаемый ее задумчивым и благодарным взглядом.

Поплавал в свое удовольствие еще минут двадцать, потом начал задыхаться и превратился обратно в человека. Еле доплыл до поверхности, — оказался почти в середине озера, — и брассом доплыл до берега. На таблоиде добавились надписи «Флер Делакур: 41:34», «Виктор Крам: 43:19» и «Гарри Поттер: 46:53». Мне дали высший балл, Поттеру накинули балл за благородство (он сидел до Гермионы, а приплыл почти сразу после меня, как оказалось; а вот в скорости Краму-недоакуле явно проиграл). Таким образом я был впереди планеты всей, за мной нос в нос шли Гарри и Флер, а последним был Виктор.

Глава 24

— Благословенен будь, великий Наг, и все дети твои! — под благосклонным взглядом Аялиссы возносил благодарность я.

Оказывается, в подчинении у василиски было целых два домовых эльфа! Оба служили буфером между Аялиссой и Хогвартскими домовиками и таскали змейке нормальную еду. Эти же хорошие эльфы притащили мне сначала антипохмельного зелья, потом воды, и, наконец, прекрасное жаркое. Одно плохо — эльфы были немыми…

После трапезы мы снова разговорились. Уходить не хотелось, да и я не знал, куда.

— А как ты выбираешься в Лес? Есть еще один ход?

— Да ходов тут завались! Могу даже все показать. Выходы находятся и в лесу, и в разных точках Хогвартса, — болтун — находка для шпиона, а одинокий василиск — величайшее сокровище…

Но что-то не давало мне покоя.

— Стоп! Ты говорила, что Слизерин выделил тебе место в своих покоях. Проведешь экскурсию?

— Конечно! Иди за мной, — Аялисса поползла в сторону Слизерина с отпавшей челюстью, вещая тоном опытного экскурсовода: — Мы находимся на своеобразном полигоне. Любой нашедший покои Слизерина обязательно пройдет здесь, где множество систем распознавания типа «свой-чужой» определят его степень доступа, — а чего меня пропустили? — Но кровь определенного типа является универсальным пропуском. Есть давняя легенда о том, что великий Наг однажды спустился на землю в виде обычной змеи. Он ползал по лесу, проверял, как живут его дети, как они взаимодействуют с остальными видами. И наткнулась на него группа охотников. Один ради забавы хотел поднять Нага на копье. Его остановили и хорошенько поколотили. Наг удивился, — ну да, змеи по большему счету не лучшего мнения о людях, — и обратился в свою истинную форму. Он спросил: «Почему вы заступились за меня?», а люди, хоть и очень испугались, ответили: «Ты на нас не нападал, и не ты цель нашей охоты. Бессмысленное убийство — жестокость, ведущая к Хаосу», — какие мудрые охотники! Ну да легенда есть легенда… — И тогда Наг наградил эту группу охотников даром — они смогли понимать змей, говорить со змеями и приказывать змеям, — я что-то не понял, за что Наг людей-то наградил? — Дар этот передавался по наследству, и ныне потомков этих охотников называют змееустами… Ну, при Слизерине называли. Так вот, каждый змееуст априори родственник Слизерину (как он считал). Салазар вообще много занимался этим вопросом, как-то пытался мне что-то втолковать про то, что у змееуста просто есть особое звено в ДНК или что-то в этом роде… Я так и не поняла, — немного виновато проговорила Аялисса. — Так вот, финальным детектором для гостей выступаю я. О, кстати, вот мы и в Коридоре, — да, это действительно был Коридор! Именно так, с большой буквы. По бокам горели факелы, судя по всему — магические, так как никаких неприятных эффектов типа дыма не было. Так вот, даже не смотря на факелы конец Коридора терялся во тьме. — Коридор — своеобразное сердце всех Хогвартских подземелий и катакомб. Сюда рано или поздно выведут все ходы, и именно отсюда можно пройти в любую комнату Слизерина, — по бокам были либо открытые арки, либо закрытые двери. Все просто огромных размеров, тут не то что немаленькая Аялисса пройдет, тут три Аялиссы пройдет — и это только в ширину! — Это, к примеру, — василиска кивнула на крепкие двери из темного дуба (как только здесь все сохранилось?) — библиотека Слизерина, — ого! Ого! Ого! Библиотека Слизерина — одна из самых полных и теперь — самых древних библиотек мира! — Вот это, — еще одна дверь, — его кабинет. А вот это, — Аялисса махнула хвостом в сторону темной арки, возле которой возвышалась нехилая кучка пепла. Эта арка чем-то смахивала на Арку Смерти в Отделе Тайн. — Вообще непонятно что. Слизерин установил ее здесь еще при строительстве, через нее куда-то уходил, возвращался всегда очень усталым, я бы даже сказала, истощенным. После его смерти сюда однажды пришел один маг и повесил на во-о-он тот выступ, — я подошел к указанному выступу, — этот артефакт, — на котором действительно висела цепочка из серебристого металла с маленьким кулончиком. Чистый прозрачный камешек в оправе из серебра был испрещен микроскопическими рунами. Не уверен, но там, кажется, было что-то вроде руны Пропуска и Энергии… Руны шли по спирали, рисунок завораживал… — Эй! Э-эй!

— А? — я встрепенулся и повернулся к змее.

— Да нет, ничего, — ехидно отозвалась василиска. — Просто ты уже полчаса пялишься на этот кулон… — не дождавшись моей реакции, Аялисса продолжила: — В течении всего этого времени отсюда вышагивали, выпрыгивали, выныривали и даже вылетали разнообразные маги, впрочем, рассыпающиеся вот этим пеплом спустя максимум пятнадцать секунд, — я ошеломленно потряс головой. В мыслях был полный бардак.

— Аялисса, а зачем ты мне все это рассказываешь?

— Ой, я что, забыла сказать? — наигранно удивилась василиска. — Слизерина уже нет среди живых, ты прошел сюда — значит, ты ему как минимум дальний родственник, можно сказать, потомок. Следовательно, ты — наследник Слизерина, а значит, все это теперь твое.

— О, — только и смог ответить я. Появилось непреодолимое желание шагнуть в арку, закружилась голова. Протер лицо ладонями, спустился чуть ниже и обнаружил на своей шее неучтенную цепочку. А если точнее — то на моей шее висел тот самый артефакт, оставленный безвестным магом.

Стало жарко. Кажется, что-то шипела Аялисса. Сзади потянуло приятным ветерком. Стоп. Сзади?..

Не успел я додумать эту мысль, как меня буквально втянуло в арку и тут же выкинуло в, так сказать, другом конце туннеля. Я кубарем покатился с неизвестно откуда взявшихся ступенек и приобрел ушибы на всех частях тела. Ужасно болела голова, я чувствовал невероятную слабость. Слышались невнятные звуки, перед глазами плыли разноцветные пятна…

«Принят,» — возникает в голове чужая мысль.

* * *

Я очнулся в медпункте. Об этом мне сказала окружающая обстановка (все белого цвета), куча колбочек с разными зельями и шприцы на подносе на тумбочке и медсестра, сидящая рядом. Впрочем, после этого милого уточнения медсестра сразу исчезла, а взамен нее появился амбал с добрыми глазми.

К слову, мое самочувствие было вполне сносным и даже более того.

— Здравствуй, — сказал амбал. Он немного помолчал, выжидающе на сменяя глядя. Судя по всему, я не оправдал его ожиданий. Он вздохнул и продолжил: — Хорошо, начну я. Меня зовут Джон Смит, я — один из Невыразимцев возможно известного тебе Отдела Тайн, а точнее — его Английского филиала. Ты сутки назад вылетел из Арки Смерти. Если хочешь, то ты вылетел в субботу, двадцать шестого февраля тысяча девятьсот девяносто пятого года от Рождества Христова в пять часов утра. Найденное при тебе вот это, — он поднял и показал мне мою волшебную палочку, — говорит о том, что ты, возможно, волшебник. Эта штука у нас зовется волшебной палочкой, а умеющий ею пользоваться человек — волшебником. Твоя аура не была идентифицирован, ты, получается, в нашем мире не существуешь вообще. Твоя одежда, — он указал на стопку аккуратно сложенной одежды, лежащей на стуле рядом, — такая же, как и наша. Кто ты?

* * *

Стив Эмбер злился. В его четко налаженной спокойной жизни случился аврал. Этот аврал сейчас лежал на кровати перед ним и бессмысленно лупал глазками.

Выглядящий, как обыкновенный пятнадцатилетний пацан, он был подвергнут абсолютно всем проверкам. Его вылечили за три часа, после чего попытались идентифицировать.

Но налаженная и веками работавшая система неожиданно дала сбой. Огромнейшая, всемирная база данных не нашла аналогов представленной ауре. Нашлись похожие — Поттеры, Лили Снейп, — но сходство было не более шестидесяти процентов (и то только с Гарри). Для успешной идентификации считалось необходимым девяносто.

И в то же время общая информация, которую удалось считать. По предоставленным данным, пришедшему… существу около тридцати лет, причем жизнь у парня была крайне насыщенной. Просматривались отдаленные признаки войны, предательства, известности.

По внешним признакам Стив мог бы сказать, что пришелец — Гарри Поттер из какого-нибудь соседнего измерения, благо теория о множестве миров была вдолблена в головы всем Невыразимцам твердо, и именно на базе этой теории сейчас велось изучение Арки Смерти. Но считанные данные опровергали эту теорию.

Говоря откровенно, Невыразимцам следовало бы провести сопоставление физических данных пришельца с данными из больничных карт. Вот только вера в магию распылила на атомы возможность действительно идентифицировать пришельца. Ребята из Отдела Тайн даже не подумали об этом…

Сейчас Стив вынужден был лебезить перед непонятным сопляком, пытаясь вызвать последнего на контакт. Субъект на контакт выходить не желал. «Ну ничего, — думал Стив. — Сейчас мне надоест и за тебя примутся совсем другими методами». Что верно, то верно. Начальство хотело узнать всю подноготную пришельца и все его возможности — не важно, какими методами.

* * *

Н-да, что называется, попал…

Значит, сегодня уже примерно воскресенье. Сдается мне, мама на меня обиделась за опоздание…

Тьфу ты, о чем я думаю?! Как мне выпутаться из этой щекотливой ситуации? Пока я делаю морду кирпичом, но что будет, когда за меня примутся всерьез?

Найденная цепочка с кулоном давала успокаивающую тяжесть. Интересно, почему ее-то не нашли и не сняли?

Кстати, на мне была только эта цепочка и мои трусы. Хоть это хорошо…

Рассказывать ничего нельзя. Ну нету у меня к этому амбалу никакого доверия.

Тем временем амбал закончил свою речь, с пару минут помолчал, после чего резко вышел. На смену ему появились пятеро с добрыми лицами. Настолько добрыми, что я понял: сейчас меня будут бить, возможно даже ногами.

* * *

— Да кто, черт возьми, этот парень? — зло спрашивал Полковник.

Стив его понимал. На пришельца почему-то не подействовали ни Круцио, ни Империо. Когда же его начали бить, паренек издавал только невнятные стоны в особо неприятных моментах, что никак не позволяло выделить его принадлежность к какой-либо нации.

— Ладно, попробуем по-другому…

Обсудив все детали плана, люди собрались было расходиться, когда шуршащую тишину разбил немного капризный голос:

— А можно, если он все же выйдет к моему пункту, то его встречу один я?

Адам Фланнет, выпускник Крестонской Академии, пребывающий здесь на финальной практике, конечно же, получил согласие. По крайней мере, наблюдение за похождениями странного пришельца могло хоть как-то развеять скуку…

В остальных коридорах было решено поставить по группе из пяти человек.

* * *

Болело решительно все. Наверно, если говорить шаблонными фразами, даже то, что не могло болеть. Ну что ж, ребята из Отдела Тайн свое дело знали и месили качественно.

Очнулся я в темной комнате, которую освещал только факел у двери. Посреди комнаты стоял стул с моей одеждой. Надо полагать, сотни раз проверенной и тысячи перепроверенной. Вряд ли они нашли там что-то невероятное. Хотя мало ли неизвестного кроется в черных джинсах и зеленой водолазке?

Под стулом были аккуратно поставлены мои заботливо кем-то вычищенные кроссовки. Как мило.

Я оделся и обулся, после чего растекся по стулу в максимально удобном для моих костей и ушибов положении.

Через некоторое время в лучших традициях хорроров заскрипела и заскрежетала, открываясь, старая металлическая дверь. На пороге камеры застыл пузатый мужичонка. Я «в исступлении» бросился на него, беспорядочно размахивая руками, получил хорошую оплеуху и опал к ногам мужичка.

* * *

— Не впечатляет, — недовольно нахмурился Полковник, глядя в экран. Посланный на разведку сотрудник сильно расслабился от такого «сопротивления». Пришелец же разочаровал Полковника. После стойкости на силовом допросе такой… отпор…

* * *

Из положения лежа. Упереться руками в пол и буквально «выстрелить» ногами в расслабившегося противника. Одна бьет в лицо, вторая — в шею. Мужичок падает, как подкошенный. По доброй традиции мое тело опадает сверху.

— У-у-уы… — больно! — Ипатий Потий через Иова Борецкого… — выразить свое недовольство вслух для меня сейчас прямо-таки дело принципа. Намолчался! О значении фразы мне остается только догадываться. Просто именно это сказал Долохов-младший, когда Дафна с помощью Забини на него уронилась…

Горе-тюремщик еще, судя по стону, вполне жив. Его лицо очень кстати оказывается рядом с моей ногой, и я еще раз в грубой форме прошу его успокоится. Он вроде внял моим просьбам.

* * *

Среди невнятных стонов пришельца проскользнула вроде бы осмысленная фраза.

— Узнать, что за язык, — коротко приказал Полковник. Пришелец тем временем вяло скатился с «разведчика». С полминуты наблюдаемый просто камнем лежал на полу, потом со сдавленными стонами (с ярко выраженным агрессивным рычащее-ворчащим уклоном; увы, вычленить что-либо похожее на речь вновь не удалось) подполз к лежащему без сознания (и, надо заметить, достаточно жестко вырубленному) сотруднику и начал его обыскивать.

Пока идея понаблюдать за пришедшим из Арки в условиях, отдаленных от реальных, себя оправдывала.

* * *

А Станиславский сказал бы «Не верю»! И я бы тоже сказал бы…

О, конечно, это в порядке вещей — чистить вещи заключенного и возвращать их. И конечно же, тюремщики всегда ходят с двумя палочками за поясом — своей и заключенного. Не говоря уж о не очень соответствующем поведении и — конечно же, абсолютно случайно! — обнаружившемся в одном из карманов плане этажа, где красным кружком обведен один из залов и большими красными буквами написано «Зал каминов и аппараций». Они что, за идиота меня считают?!

Нет, при таком отношении у меня есть пара козырей в рукаве.

Чего только Малфой спьяну не выберет, чего друзьям не разболтает! Насчет первого — карьеру Невыразимца, к примеру. Насчет второго — устройство Английского филиала…

Есть только каминный зал. Аппарация и перенос порталом здесь в принципе невозможны из-за щитов. А все камины блокированы, открывает их ключевое слово. В том мире не менявшееся на протяжении как минимум сотни лет. А чего менять-то? Работает, предателей нет, всех все устраивает…

Вопрос только в том, как дело с ключевыми словами обстоит в этом мире…

Я еще раз сверился с любезно предоставленным планом. Грустно посмотрел на потенциальный труп в лице неудавшегося тюремщика. Сегодня он, судя по мне, так и останется потенциальным…

Ну да ладно. Если меня хотят в этот каминный зал, значит, меня там ждут.

Самокритично оценив свое состояние, я тяжко вздохнул и принялся невербально накачивать себя всеми мне известными лечащими и стимулирующими заклятиями. Мало ли… Тем более мне — ну совсем не мало. Ли.

В общем, пошел я в каминный зал. После маленького апгрейда мое самочувствие поднялось с отметки «мне хреново, просьба в гроб не стучаться» до «мне все еще хреново, но гроба уже не надо». В общем, я явно эволюционирую!

По пути в каминный зал мне не попалось ни одной живой души. И мертвой души. И даже бездушного тела. Что в моем состоянии плохостояния — только плюсы.

Я вошел в каминный зал. Этот самый зал был абсолютно пуст. Ан нет, прошу прощения — в ценре стоял готичненький парнишка. Лет двадцати пяти на вид, он был одет в черные брюки, черную рубашку, черную распахнутую мантию и небольшую черную шляпу. На ногах — черные ботинки, на голове — черные волосы, на руках — черные перчатки, в правой черная палочка. Черный пират, блин…

Парень красиво стоял в самом центре зала, когда я вошел, он медленно поднял голову. Глаза у него оказались темно-карими. Ахтунг! Фирма, произведшая этого субчика — внимание, нарушение в дизайне!

Мерлин, о чем я думаю… Губительное действие стимуляторов дает о себе знать, не иначе…

— Позвольте представиться, сэр, — парень картинно снимает шляпу. На его лице — фирменная змеиная улыбка. Долго репетировал перед зеркалом, не иначе… — В конце концов, вы же должны знать имя своей смерти, — угу, скажи мне еще что-нибудь оригинальное. — Адам Фланнет, выпускник Крестонской Академии! — ой, мамочки! — Должен признать, что вы своим появлением нарушили рутинный ход стандартных событий, — хотя не все так плохо. Он от меня не ждет ничего серьезного. Даже не так — он не ждет от меня ничего.

Резкий взмах палочкой и… ничего не происходит. Фланнет небрежно ставит защиту — самую базовую из учебников Крестона, принесенных отчимом. У-у, да ему лениво! Ну, это я понять могу…

Еще двадцать секунд и — на Фланнета падает многотонная глыба гранита. Не медля, я бегу к самому близкому (и самому большому) камину, на ходу зажигаю в нем магический огонь. Безостановочно шепчу слово-ключ, — вроде подействовало. Зачерпываю дымолетного порошка из стоящей у камина урночки и тихо говорю: «Хогвартс, Выручай-комната».

* * *

Полковник не мог поверить в происходящее. Ценнейший экземпляр, человек, имеющий сведения об Арке Смерти — упущен! Крестонец оплошал! Не ожидал, видите ли, такой атаки!

Когда Фланнета вытащили из-под глыбы, практикант представлял собой один сплошной синяк. Хорошо хоть, выжил — амулеты не подвели…

— Сэр, — обратился к Полковнику глава отдела аналитики. — Несмотря на искажения, мы смогли определить язык. Это русский, сэр.

Так, судя по всему, в ближайшее время у Англии будут серьезные переговоры с Россией. Теперь, если пересмотреть несколько фактов, пришелец действительно может оказаться русским — они там все нестандартные и удачливые.

О том, как этот, теперь уже русский, смог отгадать ключевое слово в камине, Полковник даже не догадывался. Более того — как этот паршивец смог вычленить единственный неотслеживаемый камин?!

А этот Фланет по поводу пункта назначения сказать ничего не мог. Видите ли, из-под гранитной глыбы плохо слышно! Практикант, одно слово…

* * *

Господи, как хорошо-то! По моему пожеланию на каменном полу появляется мягчайший ковер, а на стене — огромные электрические часы, надпись на которых гласит: «8:56 пн 28.02». Ох, сейчас первая пара…

Я напряг память и узнал, что у меня по расписанию Защита. Хорошо, пойдем на защиту…

Я доплелся до кабинета на полном автомате, размышляя на тему «Ушибы — ничто, имидж — все».

Так бывает — разумом ты трезв, а тело как бы и чужое. Отходняк от стимуляторов накрыл.

Открыл дверь в кабинет, сказал что-то по теме и сполз по косяку. А пока меня транспортировали в больничное крыло, выдумывал правдоподобную версию сакраментального шел-упал-очнулся-гипс.

* * *

Забини мрачно смотрел на доску. Малфой мрачно смотрел на парту. Грюм мрачно проводил перекличку.

После пятничного утра вообще все все делали мрачно.

Филч чуть не гонял учеников по коридорам метлой, без видимой на то причины.

Снейп вообще зверствовал не по-детски. На его уроках баллы летели тысячами. Ныне все факультеты ушли в глубокий минус. Даже Слизерин. Особенно Слизерин.

Ох, какой разнос устроили проспавшимся студиозусам!

А уж сказанное Снейпом француженке «Если я не вернусь…» приобрело крайне зловещий оттенок.

Кстати о француженках: Флер из кареты не появлялась. Говорят, к ней в комнату безопасно входить и выходить могла только мадам Максим.

А уж воспоминания о крайне расстроенной Лили Поттер и гигантской вредной клизме так и вовсе заставляли ныть пострадавшую часть тела. И по сей день ребятам в страшных снах слышалось тихое «Я вам сейчас волью мозгов…».

— Поттер! — тем временем продолжал Грюм.

— Я, — угрюмо отозвался брат пропавшего.

— Снейп! — молчание. — Снейп! — молчание. — Снейп! Где Снейп?! Какого черта Снейп опаздывает?! Даже смерть не является уважительной причиной!..

— Абсолютно согласен! — донеслось от двери. Во мгновение ока головы всех присутствующих в классе оказались повернуты в сторону этой самой двери. Там стоял целый, но вредимый Мэтт Снейп. О последнем говорил фингал под глазом, синяк на скуле и разбитая губа. — Так что извините за опоздание и несвежую рубашку, — виновато улыбаясь, Мэтт неопределенно взмахнул рукой и эффектно сполз на пол.

Глава 26

Я очнулся. По предварительной разведке, проведенной посредством визуальной рецепторики… короче, когда я открыл глаза и осмотрелся, я осознал: я в Больничном крыле. Согласно часам, висящим на стене, уже было пять часов вечера.

Вспомним о больной — в прямом смысле этого слова — для меня в последнее время теме самочувствия: я был полностью здоров, что радовало.

На стуле рядом с тумбочкой покоилась аккуратная стопка заботливо кем-то сложенных вещей с волшебной палочкой сверху. Дополнительный осмотр показал — вещи мои, палочка тоже. Я оделся, еще раз кинул взгляд на часы (до «пока горит спичка» мне еще тренироваться и тренироваться…) и пошел в подсобку к мадам Помфри. Совесть настойчиво требовала уведомить колдомедика о своем уходе.

После получаса ожесточенного торга за мое здоровье мы сошлись на том, что сейчас я иду на «оздоровительную прогулку», а к десяти («Хорошо бы к девяти. Ну ладно, к десяти, но никак не позже!») возвращаюсь в Больничное крыло, принимаю всю гадость, положенную мне по регламенту и благополучно ночую здесь же, — «во избежание всяких эксцессов, молодой человек».

В общем, с колдоведьмой мы на этом и сошлись, после чего я направил свои стопы к кабинету незабвенного декана Слизерина и моего отчима по совместительству.

Там я получил отеческие крепкие объятья:

— Сынок, вернулся!.. — и подзатыльник: — Почему не в Больничном крыле? — я уверил отчима, что честно договорился. После этого последовала пятнадцатиминутнатная лекция на тему «Как нехорошо исчезать на три дня неизвестно куда, не оставив о себе никаких вестей и записок». При этом вопрос «Ну и где же мы были?» очень подозрительно игнорировался и всеми силами обтекался. Повторюсь, очень подозрительно.

После лекции мне сообщили, что мама сейчас на дежурстве и ну никак не может появиться, а обещанный ужин переносится на завтра. Затем меня благословили на дальнейшую прогулку, выглядело это примерно так — Снейп крепко берет меня за плечи и пристально смотри мне в глаза, говоря при этом:

— Мэтью Дэниэл Снейп, я до сих пор тебе доверяю, поэтому сейчас отпускаю. Но если ты еще хоть раз выкинешь такой или подобный этому фортель, то я добавлю тебе ума через задние ворота посредством ремня с тяжелой металлической пряжкой. А теперь иди, — еще один мягкий подзатыльник, — сынок.

Слова о неправомерности подобных действий я проглотил без соли.

Итак, на часах (кстати, надо бы себе наручные купить) было уже начало седьмого, когда я зашел в ныне родную Слизеринскую гостиную. На меня тут же налетели ребята самых разных возрастов, хотя в первых рядах превалировали мои однокурсники. Впрочем, минут через пять все успокоились и в воздухе повис вопрос?

— Мэтт, а где ты был? — сопровождаемый вопросительными взглядами. Я ответил честно:

— Ну-у, я по лесу долго гулял, потом еще у белочки желудь спер, потом по тайному ходу обратно в замок вернулся — решил поискать змей в Тайной комнате Слизерина, там оказалась васлиска, с которой мы обсуждали сначала наши биографии, потом проблемы в личной жизни, а потом тенденции развития и перемен в уголовно-процессуальном Кодексе после Версальского эдикта тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Потом мне показали библиотеку Слизерина, рядом с которой был портал, в который я чуть-чуть попал. В точке выхода я имел долгую беседу с нашими правоохранительными органами, сиречь Невыразимцами. Мы не сошлись характерами, была взаимная попытка доказать собеседнику всю его неправоту, я кратко подискутировал с одним талантливым практикантом, переговорил его, после чего практикант принялся грызть гранит науки. Но он выбрал слишком широкую глыбу… то есть, область, и надолго ушел в себя. Я решил, что мое присутствие в этом импровизированном зале для брифингов неуместно и отправился в родные пенаты, потому что опаздывать на уроки действительно нехорошо… — и тишина, только студенты с офигением стоят…

Наконец, отморозился Забини и чуть обиженно сказал:

— Не хочешь отвечать — так и скажи, чего заливать-то? — после чего все еще пару минут пошумели и лишь затем я смог услышать увлекательнейший рассказ с захватывающими подробностями на тему «Ой, а что тут бы-ы-ыло…»

Посидев с сокурсниками еще с полчасика, я, провожаемый «понимающими» взглядами, направил свои стопы к карете франков. Время, конечно, уже было несколько не раннее, да и до возвращения в медпункт оставался не вагон, но эгоизм, эгоцентризм и большое светлое чувство всухую разделали совесть и порядочность.

Дверку мне открыла миловидная девушка, которая на просьбу проводить меня Флер кивнула и всю дорогу тактично молчала. Что явно не мешало ей прямо-таки расстреливать меня любопытными взглядами. Абсолютно случайно нам по дороге никто не встретился.

Флер на момент моего прибытия обитала в комнате, располагающейся справа от комнаты Габриэль. Судя по всему, комната была закреплена за ней.

Собственно цель моего путешествия сидела на диванчике возле небольшого книжного шкафа и читала какую-то книгу в синем переплете. Название я так и не понял: не смотря на то, что на французском я худо-бедно объяснялся, чтение мне было совсем неподвластно.

Дверь закрыта, у нее стою я и мысленно собираюсь с силами. Пока сил хватило только на:

— Э, добрый вечер, — короче, сегодня я определенно в ударе.

— Привет, — подняла на меня глаза Флер и отложила книгу. А взгляд… Уникальная смесь — вроде как и рада, но вроде как и злится. Взрывной кокотейль, однако…

— В общем, Флер, — и что сказать? Сразу видно профессионального говоруна. Хотя скорее не видно. Ладно, я мужик или где? — Я к тебе, собственно, по делу, — бровки вейлы очаровательно приподнялись вверх. — У меня специальное задание: дискредитировать сильный пол Великобритании в глазах слабого пола Франции. Именно поэтому я сейчас всего несколькими фразами ярко покажу весь мужской инфантилизм, идиотизм, непредусмотрительность и неуверенность. Собственно, я абсолютно уверен в своей привлекательности и в твоем отношении ко мне, из-за чего говорю следующее. Во-первых, прости, что без цветов, шампани и серенад. Во-вторых, ты мне очень нравишься, и я бы хотел, э, встречаться с тобой. Ну, встречаться, — до чего же глупым кажется определение! — И в-третьих, я все же промолчу о том, что при мысли об отказе ассоциативная цепочка приводит меня к прыжку с Астрономической башни без парашюта, батута внизу, волшебной палочки и метлы, — «но со страховкой…». Флер уже довольно улыбалась, но некая мстительность в задержке ответа отлично просматривалась.

— А почему без цветов? — плаксивый голос абсолютно не соответствовал выражению лица.

— Я постеснялся обдирать Хагридовы сорняки, а орхидеи из волшебства — слишком тривиально. И вообще, в ближайшее время я обязательно нарою тебе шикарнейший букет. Обещаю без корней и земли!

— А шампанское?

— Не продали, — я развел руками и виновато улыбнулся. — Да и вообще, — я понизил голос до трагического шепота, — детский алкоголизм — катастрофичен.

— А серенады?

— Увы, оркестр мимо не пробегал, а я не решился разрушать этот прекрасный вечер своим голосом. Скажем так, у меня пения в обязательных науках не было… И я, конечно же, не собираюсь торопить тебя с ответом, но что скажешь? — я невинно похлопал глазками.

* * *

В медпункт я возвратился вовремя. Кажется, мадам Помфри мне что-то говорила, но посмотрела на мое счастливое лицо и махнула рукой.

Глава 28

— Если хочешь, — мягко улыбнулся отчим, — твой рассказ начну я, — попробовал бы я возразить! Абсолютно безмятежные лица родителей, полные доверия, ласки и нежности, отчего-то отбивают всякое желание перечить. — После гулянки в честь победы тебя понесло в лес, где ты долго ходил по самым неожиданным траекториям и смертельно оскорбил одну несчастную белочку, вплоть до слабо оформившихся мыслей о кровной мести в ее пушистой голове, — мама закатила глаза, отчим чуть смутился: — Впрочем, я отвлекся. Из леса ты потопал в Хогсмит, где взломал дверь в «Сладкое королевство» (кстати, как?!) и прошел по тайному ходу в Хогвартс, где твой след обрывается. Ты пропадаешь неизвестно где, на уши поставлены все доступные мне и твоей маме люди, и вот, в понедельник утром неожиданно приходит сообщение о неком юноше, предположительно — из другого мира, предположительно — русском. Самое удивительное, что пришелец как две капли воды походит на искомого нами Мэтта Снейпа. Самое удивительное, что не совпадает отпечатки ауры и закрепленной за тобой палочки, зато, как выяснилось при повторной проверке, все немагические данные типа медкарты или там отпечатков пальцев — откуда?! — один в один. Сынок, мы искренне уважаем твои секреты и личную жизнь, но все же некоторые твои странности нас настораживают. К примеру, твое неожиданное умение колдовать невербально, или взламывать двери… Кроме всего, ни один аналитик не смог опознать применяемые тобой чары. Кроме всего, — лицо отчима на секунду сделалось несколько жестким, — господа Невыразимцы слезно умоляют тебя о прощении и искренне раскаиваются в своем плохом поведении. Господа ученые из Отдела Тайн не менее слезно просят тебя предоставить информацию о точке перехода в Арку Смерти, а то они себе все халаты уже сгрызли, выдвигая гипотезы.

— А теперь нам бы хотелось услышать твою версию событий. И кстати, Мэтт, если у тебя есть еще какие-то секреты из разряда «У меня аллергия на тюльпаны» или, к примеру, «Как меня раздражают эти жалкие людишки», будь добр, уведоми нас об этом, ладно? — гармонично завершила рассказ Снейпа мама.

Массированная атака лучниками и пехотой с флангов, в авангард бьет многочисленная тяжелая кавалерия, сзади подошли пять дополнительных полков. Я полностью деморализован и разбит наголову, оба вражеских полководца с вежливейшими и милейшими улыбками ожидают белый флаг… В смысле, мама с отчимом активно выказывают интерес в отношении моего рассказа.

— Э-эм… ну-у…

— Если позволишь, Мэтью, я прерву твой увлекательнейший рассказ, — с невинной улыбкой возвестила мама. Щелчок пальцами, и на столе появляется поднос с тремя стаканами воды на нем. — Сегодня — один из тех замечательных дней, когда вся семья наконец воссоединяется в полной мере, — ничего не понимаю!

— Мэтью Дэниэл Снейп, добро пожаловать в касту людей, которые лгут не только по нужде, а и просто из любви к искусству! — торжественно провозгласил отчим. Я что, сплю?!

— За последнее время у нас к тебе, сын, накопилось много вопросов. В их числе удивление твоим знаниям в области юриспунденции; твои неожиданные успехи в учебе и в спорте…

— Пойми нас правильно — мы всему этому безусловно рады, но такие сюрпризы на пустом месте несколько настораживают… — это новая методика допроса, да? Не давать слова подозреваемому, чтобы он, в конце концов, не вытерпел и сам все выболтал?

— Кроме всего, я не сомневаюсь, что тебе так же интересны некоторые аспекты нашей жизни, — в этот момент мама показала мне обложку книги, лежавшей на кресле, — это оказалась психорсенсорика из библиотеки Крестона, — а отчим многозначительно поправил рукав. — Чтобы счастье было полным и неоспоримым, предлагаю поднять эти стаканы с веритасерумом… за семью! — заметив мои квадратные глаза, отчим уточнил:

— Тут две капли, чтобы исключить возможность лжи, — не особо помогло, если честно, но я все равно выпил. Ну ничего ж себе порядочки у нас в семье, оказывается!

— Как глава семьи, — мы с отчимом сделали вид, что не заметили тактичной улыбки мамы, — начну я. Итак, я — Северус Тобиас Снейп, ныне Лорд рода Принцев. Кроме всего, я являюсь выпускником Английского Университета Зельеварения, учителем означенного предмета в Хогвартсе и членом Темного ордена. Темный орден — организация, выступающая в поддержку Лорда Волдеморта, либо же Томаса Реддла, — официальное представление. Имя, титул, учебное заведение, давшее путевку в жизнь, статус (работа), дополнительный статус (если есть). Это, значит, для меня уточнили. «ОГО!», однако.

— Я — Лилиан Элизабет Снейп, Леди рода Принцев. Кроме всего, я являюсь выпускником Крестонской Академии, окончила курсы медсестер. Работаю в больнице Святого Мунго, не являюсь членом каких-либо сообществ.

— Я — Мэтью Дэниэл Снейп, ммм, наследник рода Принцев, — кажется, на меня при усыновлении еще и обряд крови провели. — Учусь в Хогвартсе, нигде не состою, не был, не привлекался, — скомкано закончил я.

И далее следовал интересный диалог. Мама с отчимом активно обсуждали сложившуюся ситуацию; отчимом было вынесено предложение всей семьей передислоцироваться в Принц-мэнор, где нам стопроцентно ничего не грозит; — возражений нет? Возражений не было, — далее мама предложила мне пойти после пятого курса в лицей при Крестонской Академии, если я так хочу туда поступить. Для детей «своих» там серьезнейшая система блата, оказывается…

Наконец, я не выдержал:

— Почему вы ничего не спрашиваете про то, где я был? Вы сами говорили про кучу моих странностей, но, тем не менее, даже не пытаетесь ничего узнать…

— Мэтт, милый, — мама нежно мне улыбнулась. — В этой семье тебе никогда не будут выворачивать душу наизнанку. Ты говоришь только то, что хочешь или считаешь нужным сказать, — не более, но и не менее. Если ты считаешь, что нам с Северусом нужно знать еще что-то о тебе или узнать детали твоей… прогулки, то мы внимательно тебя слушаем. Если нет — насиловать тебя никто не собирается.

Слишком много информации, для меня слишком много информации на сегодня! Мама — из Крестона, мы все же принадлежим роду Принцев и даже более того — занимаем ключевые позиции в нем (надо хоть со своей нынешней родословной уточнить), интересные традиции моей семьи…

«Полным и неоспоримым!..» Две капли — не подчиняют сознание волшебника, но убивают всякое желание говорить неправду. Остается, правда, широчайший простор для недоговорок и умалчивания, чем я и воспользовался для сохранения своей тайны. Но… зачем?

Собственно, передо мной сидят самые близкие, в общем-то, мне люди, к тому же с очень неплохими возможностями. Еще и без судимостей, что в купе с известными мне кусками их биографий означает вовсе не непогрешимость, а изворотливость и умение постоять за себя. Покажите мне пальцем на того, кто в безликой толпе частично обаранившихся сможет выпотрошить мозг выпускнице Крестона или лучшему… ну, одному из лучших легилиментов Великобритании (на досуге наверняка тренируемому вышеозначенной выпускницей).

Что лучше — добрый союзник или настоящая семья? По идее — второе. Привычнее — первое. Трудно, честно говоря, после тридцати лет сиротства вдруг проснуться, имея живую маму и благополучно похороненного учителя, который здесь — вот незадача! — вообще мне отчим.

Но я отвлекся. Надо будет как-нибудь обязательно разъяснить им всю ситуацию с моими проблемами в хитром предмете «Этика и психология семейной жизни». И вообще с проблемами с жизнью в семье.

Черт, опять не в ту степь! Так, рубим резко и сплеча:

— Я… — а вот первые слова даются трудно. Ну конечно, ведь хрупкая препона тайны исчезает из моей души, обозначая тем самым абсолютную интеграцию двух моих жизней… тьфу! Это ж надо такое подумать! Однако, на высокий слог меня потянуло — сильно, видать, нервничаю. Ну ничего, в крайнем случае есть заклятье забвения… Угу, в крайне удачном крайнем случае — если вдруг у мамы и отчима вдруг случится одновременный приступ идиотизма, ибо даже самый плохонький псионик никогда не снимет защиту со своего разума. Ну плоский же круглый кусок печеного теста, что ж меня так заносит-то?! Тем временем родители терпеливо на меня смотрели. — Я — Гарри Джеймс Поттер, наследник рода Поттеров, — Лордом в родном мире я, кстати, так не и стал. Сначала не до того было, а потом та-ак лениво!.. Да, да, да, я — очень непрокий наследник. Я сам в курсе. — Кроме всего, я являюсь выпускником Эквайтского Института, являюсь квалифицированным адвокатом, качество которого доказано временем, — н-да, сказанул я, конечно… Ну, и что еще добавить? — С тысяча девятьсот девяносто шестого по девяносто седьмой год состоял в Ордене Феникса. Кавалер Ордена Мерлина первой степени, — да-да-да, я таки выцарапал у Министерства эту хилую медальку! Они еще давать не хотели, скряги… — Сейчас нахожусь в бессрочном отпуске, — крайне тактичное выбрали аристократы обозначение безработицы. — В безраздельном владении недвижимого имущества не имею. Есть пара личных сейфов, — по наследству от прапрадеда, — и целый ворох дурных привычек типа курения, — видя, мягко говоря, не совсем спокойные лица родителей, добавил контрольный выстрел: — Я из другого мира, — и сейчас подрабатываю Капитаном Очевидность. Судя по лицам моей «благодарной аудитории», до этого вывода они уже дошли сами.