Глава 1

Я вышла замуж за Люциуса Малфоя. Если ты чего-то не ожидаешь, судьба услышит тебя и решит прояснить, кто тут полноправная хозяйка. Еще с успехом это и докажет! Потом еще догонит и опять докажет. Моей вины в этом не было. Перед собой я чиста как первый снег в морозную ночь.

Люблю такой снег. Помню, как наблюдала за танцами снежинок из окна своей спальни в башне и планировала, планировала, планировала… Ничегошеньки не сбылось! Могла бы — разревелась. Наверное. Но уже нет у меня такого счастья — возможности плакать. Об этом потом, а то всё сразу расскажу — будет неинтересно.

Можно было начать с конца моего повествования, ведь именно он у меня совпадает с концом моей такой странной жизни, но это как-то нечестно. Опишу лучше я свои судьбоносные повороты с самого начала. Нет, не пугайтесь — это не с первого курса Хогвартса, у самой терпения не хватит.

Например с того, что жить трудно. А жить маглорожденной в послевоенном магическом мире еще труднее. А если ты еще и проиграл… Тогда жить не захочется вовсе. И никакое яркое солнышко с поющими птичками и прочей ерундой, в стиле средневековых романов, не вернет тебя прежнюю. Ту милую, наивную и целеустремленную гриффиндорку, постоянно что-то доказывающую своим друзьям, в пылу спора размахивающую у них перед глазами кулачками и закатывающую свои милые глазки, взывая к Мерлину, если доказать всё таки ни черта не удается.

Я себя именно такой помню. Справедливость, равноправие и победа — вот мои девизы прошлых лет. Мои ли? Жила, как сказку читала. И не сказал никто, что кроме книжек и дружбы есть еще настоящий и весьма суровый мир. Утаилась от меня такая малость, утаилась…

В 1998 году всё вышло совсем не так, как всем нам хотелось.

Однажды Рон грустно подметил: «Пророчество, что Гарри победит Волдеморта, было, а что Волдеморт все же проиграет Гарри — не было».

Да, половинки не сошлись. Теперь я уже могу важно, по праву очень опытной и умной, пожать плечиком, мол — бывает. Тогда я еще не знала столь простой истины.

Наступления рассвета после решающей битвы никто не заметил, да он от ночи ничем и не отличался. По ощущениям. Ужас, страх, непонимание и всё. Еще только полный хаос вокруг и соленый вкус на губах — слезы, кровь, пот. Уже после разум дал о себе знать и восстановил некоторые детали. Видимо, чтоб жизнь лимонными дольками не казалась. Я бы предпочла забыть. Нет, не события. Лица. Таких лиц я не хотела помнить.

Проигравших согнали в Большой зал и провели перепись. Подходили к каждому и прокалывали пером палец. Далее эта канцелярская принадлежность самостоятельно выписывала на пергаменте детали вашего личного дела. Кололи больно, очень. Но больнее всего было слышать и видеть все вокруг. Убитых свалили в кучу в холле, который все просто старались пробежать с закрытыми глазами, но вот раненных приволокли в этот чертов зал. Их стоны смешивались с плачем родных и друзей убитых, угрожающими выкриками Пожирателей и просто тяжелым дыханием множества людей. Отчаяние затягивало в трясину — ожидание скорой расправы казалось хуже самой смерти.

Но нас все считали и пересчитывали…

Неожиданно звуки стихли. Я и хотела издать какой-нибудь возглас, но не смогла. Мощное Силенцио было наложено молниеносно и качественно. Лишить голоса столько сотен людей — не оборотное зелье сварить!

Конечно же, это Том Риддл почтил побежденных своим присутствием. Он решил зачитать речь, которую наверняка готовил заранее. Лет эдак 50 назад. Её витиеватость была старомодна, а жуткий оскал змееподобного оратора вводил в гипнотический транс. Что он пытался так улыбаться — стало понятно намного позже.

Я стояла рядом с Невиллом, так и не отыскав сразу кого нибудь из Уизли. Но надежда на их живучесть еще где-то теплилась. Гарри аппарировал в качестве пленного с одним из Пожирателей. Не знала только, живым ли? Вообще-то я думала его приволокут сюда, в зал, как доказательство полной победы Темного Лорда и нашего ничтожества. Но не случилось…

Долгопупс придерживал окровавленную руку, с ненавистью всматриваясь в глаза Тому-Кого-Нельзя-Было-Называть сквозь свою обгоревшую челку. И чего он там хотел увидеть? Даже и не скажу, не знаю. Меня те зрачки совсем не интересовали — я плакала. Беззвучно и горько. Не столько немота, сколько гордость не позволили мне ни единого раза и всхлипнуть. Мокрая от чужой и своей крови, злая, но с прямой спиной и вздернутым подбородком.

Слова вливались в мои уши минуя множество преград, в роли которых выступали собственные мысли и скрежет зубов Невилла. Но уже тогда я заподозрила неладное во всей системе ценностей Риддла. Упрощая и немножко забегая вперед на год другой можно сформулировать эту систему так — полное её отсутствие. Артистизм плескался через край, не более. Лорд говорил что-то о напрасном сопротивлении, прогнозируемой смене власти, чрезмерной магглонизации Британии и даже привел данные какой-то статистики. Ну прям кандидат-консерватор на пике предвыборной компании, не отличить! Если речь сразила меня наповал, то Пожиратели старались «сохранить лицо». Но и легллименции не требовалось, чтобы заметить в них признаки глубочайшего недоумения. Ожидали видимо слов о Величайшем Начале Конца всех и вся, а получили предвыборную программу. Бедные, и стоило столько мучиться?

Таким Волдеморт мне нравился еще меньше, чем когда слыл Всемогущим слугою Тьмы. Психопат, маньяк, могущественный темный маг — какими приятными мне тогда показались эти четкие критерии его личности. Критерии и упорядоченность — мои вечные пунктики, нужно заметить. А что теперь?! Теперь стало ясно, что враг был недооценен. Паршивое чувство — собственная глупость.

Тем временем я кожей ощутила изменения в окружающих. Что же это? Надежда?! Да — это была она. Надежда на жизнь. Риддл подчинил себе большинство, лишь намекнув на нее. Как просто! И нет необходимости в долгих и изматывающих сражениях. Что там было сказано про «напрасное сопротивление»? Хорошо, что я не могла истерически захохотать из-за градом льющихся слез, а то быть бы мне трупом уже тогда. Речь речью, конечно, но Авадой меня бы наградили точно — по старой привычке.

В общем, с того памятного кошмарного «собрания электората», Темный Лорд дал старт новой войне, гораздо более сложной, долгой, требующей тонкого подхода и недюжинного ума. Началась Третья Великая Война — за души и лояльность всех без исключения жителей магического мира. А раз власть уже у них, то достижение вышеописанных целей не столь призрачно, как казалось еще год назад. Что нужно волшебнику для счастья? Правильно — волшебство и жить не на портрете.

* * *

Мир не перевернулся. Изменился, но остался стоять. Любые изменения со временем впитываются в жизнь, кровь, помыслы, а предложенные обстоятельства перестают быть этими самыми изменениями, становясь повседневной реальностью.

Правда до таких метаморфоз еще было далеко. Сейчас на себя бразды правления приняло его величество Горе. Слишком много потерь, слишком. Да, в битве погибли Фред, Люпин, Тонкс, Грюм, Криви и еще бесчисленное множество людей. Но еще длиннее был этот перечень в наших сердцах — скольких же мы потеряли за все эти годы! А для чего?! Чтобы так бездарно проиграть? Причем никто и догадаться не мог о причинах этого оглушительного провала, а они были ой какие удивительные. И все опять благодаря Риддлу, как же мы в нем ошибались. Эти чертовы хоркруксы, это чертово бессмертие…

На палочки всех магглорожденных были наложены ограничения, как и на палочки тех, кто представлял маломальскую угрозу для новой власти. Никаких непростительных, никакой анимагии, никаких неразрешенных перемещений. В общем, на удивление, ничего экстраординарного — вполне ожидаемые запреты.

Гарри отпустили спустя месяц. Неделю его удерживали в подземелье Малфой-мэнора и еще три в новом штабе Лорда. Поговаривали, что им стал древний родовой замок Салазара Слизерина, считавшийся давно утерянным для истории. Как мы тогда подумали, не слишком погрешив против истины, освободили по «политическим» мотивам. Хотя среди магов то тут, то там появлялись новости о зверских расправах Пожирателей над не угомонившимися противниками, за пределы «кухонных» разговоров ничего не просачивалось. Газеты по всему миру провозгласили победу «Великого Лорда» и его сторонников, смену законодательной власти магической Британии, упомянули о некоторых ограничениях для магглорожденных волшебников и наперебой расхваливали великодушие Волдеморта. Это в принципе и всё, что можно было почерпнуть из великого разнообразия магических изданий. Их будто подменили, хоть это как раз и неудивительно — посты редакторов заняли исключительно верные Лорду личности. Таким образом, своей паутиной Риддл за считанные дни окутал весь мир.

Все мелочи стали для него важны, политика дело сложное…

Но что-что, а интриги вкупе с политикой волновали Гарри ничтожно мало. На него было страшно смотреть. Для тех, кто знал его достаточно близко, разумеется, и я в их числе, было очевидно, что парень предпочел бы умереть, но не служить белым флагом для Волдеморта. Тем более явно фальшивым флагом. Поттер еще придет в себя. Он, как и семья Уизли, еще поднимется на борьбу и будет воодушевлять других, но не настало еще то бурное время. Пока же он для всех врагов был лишь отработанным материалом, не более.

Не лучше пришлось и Северусу Снейпу. То есть, только немногие понимали, что не лучше. Его, по приказу Лорда и с помощью его же противоядия, излечили, пожурили Круциатусами и благословили на долгое и безоблачное служение Лорду в качестве директора Хогвартса, а по совместительству и личного шпиона, и зельевара, и вечной жертвы… Подозреваю, что о двойном характере шпионажа узнали только несколько Пожирателей близкого круга. Для всех он до смерти останется вернейшим почитателем своего господина. Лорд не поскупился и на благодарности — по всем журналам, газетам и даже на доске объявлений в Хогвартсе, ну на той, которая так полюбилась когда-то Амбридж, были напечатаны и вывешены целые хвалебные опусы в его честь. После такого, большинство, за исключением нашей маленькой компании, просто плевались в сторону бедного Снейпа. Пусть зачастую все-таки мысленно — негоже в такую важную персону плевками разбрасываться, но от этого тяжелая ноша от такой изощренной мести не становилась легче. Сколько мучительных лет профессор выкинул на ветер, сколько всего в жизни недополучил, сколько животного страха испытал… Напрасно. Теперь он снова слуга без права увольнения. В противном случае Волдеморт очень ярко описал, что и как сделает со всеми кто хоть чуточку тому дорог. Не вижу смысла уточнять, кого Лорд имел в виду.

Подводя итоги нашего совместного трехмесячного сосуществования в Норе можно сказать только одно — если бы я верила в Бога, то молилась бы безостановочно. Уж очень абсурдной казалась ситуация. Но вера моих родителей обошла меня стороной, да и мама с папой, как я думала, никогда не узнают о существовании дочери. У меня не было ни единой возможности и никакого желания лететь в Австралию и обрушивать на дорогих мне людей свою горечь, вернув им память. Ведьма, так ведьма. Здесь моё место, каким бы оно ни было. Даже мысли не возникло — сбежать в магловский мир и оставить любимого Рона и верных друзей. Дурочка…

Были и положительные моменты, пусть и не столь явные, как негативные. Мы сплотились. Сплотились еще больше чем раньше. Никто не смел зализывать свои раны в одиночестве. Даже Снейп иногда тайно аппарировал в Нору, чтобы просто помолчать вместе с Гарри, потягивая огневиски. Молчание говорило яснее слов. Перси помирился со всеми. Чарли, Билл, Джордж, Флер, Джинни — утешали друг друга. Миссис и мистер Уизли с большим трудом приходили в себя после смерти сына. Молли еще к тому же не могла себе простить промаха, в результате чего Беллатрикс до сих пор жива и здорова. Что ей станется? Мы с Роном крепились, как могли, теша себя радужными перспективами предстоящей совместной жизни и сопротивления Волдеморту. Опять я, глупая, планы строила. Только Гарри был постоянно хмурым, как туча на маггловской фотокарточке и отказывался мечтать вместе с нами.

Кстати, на память о тех месяцах у меня до сих пор в потайном отделении прикроватной тумбочки хранится колдография, где мы все, такие родные, дружные и правые в своем деле, сидим в гостиной четы Уизли на одном большом красном диване. Кто-то откровенно печален, кто-то пытается улыбаться, но все — плечом к плечу. Я между мрачными Северусом и Гарри. И это именно я, к слову, стараюсь выдавить из себя улыбку, полную оптимизма. Получается не ахти.

Профессор наклоняется ко мне и тихонько шипит:

— Мисс Грейнджер, у вас зуб болит? Не могли бы вы продержаться минутку и не портить общий фон своим хваленым гриффиндорским оскалом? — очень хорошо, что колдография звук не передает.

А по вечерам, не имея возможности куда-нибудь выбраться в связи с экономией положенных по новому закону перемещений, мы собирались на большой и уютной кухне. Там мистер Уизли зачитывал новости, почерпнутые из «новой» прессы. Но читать между строк — умение, которое приходит по мере необходимости. Да и откуда еще нам было что-то узнать? С каждой неделей приходило все меньше сов. И не потому, что их перехватывали и проверяли. Вовсе нет — приспешники Лорда чихали на наши секреты, что было не менее унизительно, чем проиграть. Просто люди потихонечку приноравливались к новому образу жизни и семья Уизли, как и я с Поттером, в него не вписывались. Слишком опасно — мало ли что. Даже Андромеда предпочла сделать вид, что смирилась и старалась не посещать нас слишком часто. Тогда я до дрожи ненавидела таких осторожных. Сейчас понимаю их куда лучше, чем тогда они себя сами. Ирония — для неё всегда найдется место…

В один такой дождливый вечер, когда в доме было тепло и спокойно, а за стенами бушевал ураган, все жители и гости Норы собрались на кухне. В воздухе витали сладкие клубничные ароматы сдобы, приготовленной хозяйкой дома, гнавшие прочь всю тоску и разочарование. В такт постукивали деревянные половники, разливая не менее ароматные первые блюда по тарелкам желающих их отведать. Всем было хорошо в этот вечерний час. Правду кто-то сказал: «Самое большое счастье в мире — это немножечко счастья».

— Джордж, тебя скоро обяжут утверждать каждое своё изобретение в Министерстве, — мистер Уизли читал «Пророка» и комментировал колонку торговых новостей.

— Все? Они предлагают мне у них там поселиться?!

— Они наверное не хотят упустить момент, когда ты изобретешь маленького Волдика и научишь его танцевать джигу! — Джинни хотела пошутить. Несколько ухмылок она в ответ, конечно, получила, но смеяться от души еще не пришло время. Да и «Волдик» неприятно резал слух.

— Нимбусы последней модели запрещено продавать магглорожденным, — Артур не останавливался. — Гоблины приняли решение о дальнейшем плодотворном сотрудничестве с властями и не планируют отклонять иски об изъятии средств у правонарушителей.

— Ура! — Рон победоносно заорал.

Гарии отвернулся, наконец, от залитого дождем оконного стекла и удивленно спросил:

— Что ж тут хорошего?

— В Гринготсе еще ни одной бумажки по изъятию не приняли за всю его историю! Там действуют только кровные законы или желание владельца вклада. Да они ни одного бумажного документа кроме чеков дальше входа никогда не пропустили, как «недостойный магический носитель», а слова «иск» — не слышали! Какое там «дальнейшее и плодотворное»?!

Отец поддержал сына:

— Рон прав, Гарри. Это скорее неумелая попытка показать, что им теперь все подчинены. Но между строк, мальчик мой, многое можно увидеть…

Спорное умозаключение, но мы все были рады порадоваться хоть чему-то.

Страницы листались медленно, да никому и не хотелось расходиться. Остаться наедине со своими мыслями — испытание не для слабонервных. Где-то через минут двадцать такого чтения Артур подозрительно беспокойно заерзал на табуретке и, приподняв очки, окинул взглядом всех присутствующих. Дольше всех он смотрел на Гарри. Выждав весьма многозначительную паузу, несколько раз кашлянув, он, наконец, громко выговорил, сверяясь со статьей:

— Сегодня, 1 августа 1998 года на 37 году жизни, в своём поместье скоропостижно скончалась всеми нами почитаемая Леди Нарцисса Малфой, урожденная Блэк. Причиной столь непоправимой утраты послужила внезапная остановка сердца. Принести свои соболезнования мужу, сыну и сестре почившей, можно будет в день похорон — 2 августа в 11.00 на родовом погосте Малфой-мэнора. Редакция, в свою очередь, скорбит вместе с семьей, фамилия которой на все времена останется символом истинной преданности!

— Тьфу ты, и здесь им умудрились в ножки поклониться…

— Рон! — Молли укоризненно посмотрела на парня. — Будь терпимее!

Такой призыв к «терпимости» объяснялся присутствием в помещении Поттера. Нарцисса действительно пыталась ему помочь в ту роковую ночь. Мотивы, ею руководившие, старались великодушно не упоминать. Мать всегда мать… Гарри ли об этом не знать?

— Мне жаль, — довольно холодно ответил виновник воцарившегося смущения.

После его слов с людей будто оковы слетели — все снова загалдели о насущных проблемах, на время остановившаяся кухонная утварь снова активно заработала и жизнь потекла своим привычным чередом.

Если бы я только знала, какой значимости новость была мной так безразлично прослушана! Я бы наверняка просто убивалась по покойной, взывая Мерлина, Бога, Аллаха и иже с ними воскресить несчастную! Я бы плакала навзрыд днями и ночами! Ну, может и не совсем так, но кто запретит немножко преувеличить? Всё равно, сердце мне ничего не подсказало. Разве только, когда я уже собралась идти спать, то краем глаза взглянула на фото леди Малфой над заметкой, на нем она была удивительно спокойной и даже величественной.

Только преодолев в себе великое множество преград и пережив достаточно потрясений, я узнаю, что может скрывать мать, жена и просто женщина за такой кажущейся безмятежностью…

Глава 3

Первым, кого я увидела, когда Лорд сделал шаг в сторону от двери, являя присутствующим меня, был именно Люциус Малфой. Он стоял, тяжело опираясь на трость, возле точно такого же круглого столика, что и в предыдущем помещении. В руках у него был большой широкий бокал на низкой ножке с чем-то, напоминающим по цвету коньяк. Мужчина медленно и без особой охоты повернулся лицом к Лорду, откинул свои длинные белые волосы за плечи и выпрямился, гордо вскинув подбородок навстречу неизбежному.

Волдеморт небрежно махнул рукой на Люциуса:

— Ну-ну, друг мой! Не стоит так сильно противиться, эта женитьба в интересах Британии! Ну и наших, разумеется.

Я старалась не дышать и не двигаться, но предательская дрожь все никак не унималась, а только становилась сильнее — пришлось крепко обхватить себя руками. Это не помогло, и уже не только я услышала стук собственных зубов. На меня уставились три пары глаз.

— Гермиона, будьте так любезны, перестаньте заглушать нашу беседу! — Лорд был сама вежливость. Раньше он наверняка прикончил бы меня еще на трибуне, как надоедливую букашку, а теперь что, убивать наскучило? Не веселит больше?

— Я не могу быть так любезна… — чувство самосохранения отказало напрочь, но Авады снова не последовало, только презрительный взгляд Люциуса, которым тот явно надеялся уколоть меня побольнее. Но подумайте сами, есть ли дело умирающему до какого-то там комара? Кажется, я именно тогда разучилась реагировать на человеческое пренебрежение.

— Ну как знаете.

Пока Лорд снисходительно перечислял Малфою старшему финансовые выгоды такого мезальянса, я оглянулась на Малфоя младшего, стоящего в тени дальнего угла. Интересно, если бы он все же убил Дамблдора сам, я была бы сейчас здесь? Не знаю точно, что думал о таком положении вещей Драко, но заметив, что я смотрю на него, поймал мой взгляд — честно и без промедления. Ничего в его серых глазах я разглядеть не смогла, совсем ничего. Немного сгорбленный, со сжатыми кулаками, лицом бледнее обычного — абсолютно взрослый человек, забывший на время свою высокомерность. На его фоне я ощутила себя просто перепуганной девчонкой.

Воспользовавшись небольшой паузой в разговоре, Драко безбоязненно подошел к Волдеморту:

— Мой Лорд, а что насчет подробностей такого… договора?

Люциус вопрошающе вскинул брови:

— Подробностей? Каких?

— Я о детях, отец. В браках обычно появляются дети, если ты не забыл.

— О, мой мальчик, ты как всегда зришь в корень! — Лорд чуть насмешливо посмотрел на Драко. — Не бойся, так кардинально ломать историю твоей семьи, пожалуй, не стоит. Наследником будешь только ты и твои отпрыски. Мы узаконим этот пункт магией крови, если не возражаешь.

Люциус облегченно выдохнул:

— Слава Мерлину…

— Но это не значит, что вам не нужны малыши! Положительный пример просто необходим, вы должны это понимать! Все ради цели, Люциус, не забывай об этом…

Я с трудом сдерживала истерику. Мои дети будут и детьми Люциуса Малфоя?! Общие дети?! Передать фантастичность такого предположения словами просто невозможно. Захотелось засмеяться. Усилием воли я подавила в себе подобное желание, но предательское хихиканье вырвалось наружу как раз в тот момент, когда все замолчали. Судьба у меня видимо такая, что поделаешь…

Люциус не удержался:

— Весьма польщен, мисс Грейнджер, что вас столь сильно радует подобная перспектива… — яд его слов мог с легкостью убить.

Я готова была ответить этому высокомерному ублюдку всё, что о нем думаю, но помешала Беллатрикс, объявившая:

— Все готово! — ну прямо коронная фраза. С этими словами она протянула Лорду маленькую красную коробочку.

— Отлично, Бэлла! Думаю, Люциус тебе благодарен. Правда?

Никакой благодарности Малфой старший собой не выражал, а скорее наоборот — его глаза просто искрили злобой, направленной на свояченицу.

— Я полагал, мы обойдемся без колец.

— Ну что ты, я всегда забочусь о своих друзьях! Я поручил Бэлле поискать их в твоем хранилище, твоем втором хранилище… — Волдеморт довольно улыбался.

Коробочка была передана Драко, смотрящему на неё с нескрываемым ужасом. Я бы тоже так смотрела, если бы знала, что за кольцо мне предстоит носить! Но счастливое неведение продлится еще некоторое время.

В голове раздался скрипучий голос:

— Если кто-то попытается меня ослушаться, будет плохо. Всем нам, дорогие мои, всем нам…

Легллименция Риддла была болезненна и оглушала ничуть не хуже удара по голове.

— Ну а теперь на выход! Гости нас уже заждались. Мисс Грейнджер, подойдите ко мне ближе, а то еще покажется кому-нибудь, что вы меня боитесь. Глупость какая, верно? — это он произнес вслух.

Меня «поставили» рядом с Люциусом, за спиной Лорда. Чуть позади шел Драко, с теткой под руку. Боковым зрением я заметила, как Бэлла погладила руку племянника и почему-то заискивающе заглянула тому в лицо. Теперь понимаю — извинялась она перед ним. Мне еще предстояло узнать, что Волдеморт не единственный, кого любила эта сумасшедшая, еще в её жизни был племянник, так никогда её и не простивший. Не стоило ей находить ту коробочку…

Мы подошли к подиуму. Одно представление закончилось, а другое еще не началось и наше появление, то есть мое появление в такой компании вызвало настоящий фурор, правда выражался он не криками, а абсолютной тишиной. Казалось, что как и я с десяток минут назад, люди старались не двигаться. Меня знали, и знали хорошо. До победы Темного Лорда я даже немного гордилась своей известностью и ролью лучшей подруги Мальчика-Который-Выжил, но теперь… Этот момент стал настоящим фиаско одной моей роли и началом другой. Большинство никогда меня не поймет, и я навсегда останусь в памяти волшебников падшей женщиной и банальной предательницей.

Выйдя из подземного этажа, я зажмурилась от яркого солнца, почувствовала дыхание свежего ветра каждой клеточкой своего тела и в тот самый момент поняла, что хочу жить, а еще больше хочу жизни своим родителям! Приоритеты были расставлены. Я откажусь от борьбы, я заставлю себя это сделать! После таких мыслей в сторону Уизли смотреть было невыносимо.

Я споткнулась и чуть не упала носом в землю, но Люциус успел схватить меня за локоть и резко притянул к себе. Сдался всем мой локоть!

— Если собираешься поваляться в обмороке, то лучше не здесь. Уверяю тебя — это слишком неуместно, — все это он прошипел мне в ухо, продолжая с силой сжимать руку. Планов падать в обморок у меня не было, но сообщение о слишком длинном платье и чересчур высоких каблуках — не лучшее оправдание. Это было бы гораздо более неуместным! Поэтому я просто прошипела в ответ:

— Отпусти мой локоть, больно! — и правда было очень больно.

Он так резко его отпустил, что я опять угрожающе покачнулась, но на ногах удержалась и даже умудрилась продолжить идти довольно ровным шагом.

— Прошу прощения, — лаконично и без издевки. Его подвело воспитание, от досады он даже покачал головой, видимо, все еще не веря, что так вежливо извинился перед «грязнокоровкой» Грейнджер. Именно оно, это пресловутое аристократическое воспитание поможет нам долгие годы сглаживать многочисленные и острые углы в общении.

Кстати об общении. После этого коротенького диалога мы больше не называли друг друга на «вы». Скорее всего, сблизило одно несчастье на двоих, а может еще что — не знаю. С того дня я многое перестала понимать.

Меня усадили с края вместе с женихом. Лорд дал кому-то отмашку продолжать празднование и занял свое место. Это была небольшая передышка перед моей помолвкой, и я стала оглядываться по сторонам, боясь снова погрузиться в раздумья. Я взглянула на свое место в третьем ярусе и ужаснулась — отсюда оно было заметно как на ладони. Артур был там же, но, к сожалению, не встретился со мной взглядом, хотя я была уверена, что еще секунду назад он смотрел прямо на меня. А мне бы хотелось посмотреть ему в глаза, очень хотелось…

— Он идиот, я всегда был в этом уверен. Прекращай вертеться, ты меня позоришь и без этого! — Люциус говорил в сторону, но слова явно предназначались мне.

Страстно захотелось поспорить, я ведь любила спорить, но тогда смолчала и даже перестала вертеться. Первая махонькая победа Малфоев в трудном деле моего перевоспитания.

Пока я осматривалась, на арене выступали акробаты, главным умением которых было искусное владение левитацией и анимагическими формами. У каждого из мужчин их было несколько, оказывается, бывает и такое. Проделывая в воздухе немыслимые трюки и превращаясь в животных в строго заданном ритме, спортсмены создавали собой удивительный по своей красоте магический калейдоскоп. В его центре горел огонь, как дополнительная трудность. Шоу действительно было потрясающим и сложным, но все имеет свойство заканчиваться, и когда представление подошло к концу, я вновь ощутила нервный озноб.

Волдеморт поднялся и не спеша прошел к центру арены. Вначале он произнес свое приглашение к сотрудничеству, обращенное к всевозможным дельцам магического мира, напомнил им про указатели у их ног, которые проведут желающих на подземные этажи на вторую часть мероприятия и замолчал. Молчание было многозначительным и длительным, но и оно, увы, закончилось:

— Дорогие мои гости, сегодня знаменательный день, и знаменателен он не только нашей с вами встречей, но и событием, участники которого уже отчаялись получить мое согласие на его проведение! — я четко услышала, как Лорд выдохнул. Надо же, такие «добрые» речи его утомляют, а я уж было решила, что он действительно получает неземное удовольствие. — Это радостное событие — помолвка. Помолвка двух совершенно разных людей, которые смогли убедить меня в некоторой ошибочности моего мировоззрения и сегодня, благодаря им, я продемонстрирую свою лояльность по отношению ко всем … слоям общества, — тут оратор запнулся, явно желая произнести «грязнокровкам», но вовремя спохватился и не пустил все свои старания книзлу под хвост. — Начальник отдела по бракам, прошу передать мне принадлежности, чтобы я смог дать официальное разрешение на брак лорда Люциуса Малфоя и мисс Гермионы Грейнджер!

По Колизею прокатилась волна шепота, каких интонаций в нем только не было, лучше вам не знать, а мне не помнить.

Гойл вприпрыжку и настолько быстро, насколько ему позволяли его коротенькие ножки и весьма внушительное пузо, побежал к своему повелителю. Впереди него на всех парах мчались чернильница, перо, серебряная печать и красная бархатная подушечка с пергаментом. Метрах в пяти помощник министра остановился и, подняв палочку, отправил подушку в сторону Лорда. В результате такой манипуляции волшебная принадлежность столь активно замахала золотистыми крылышками и развила такую высокую скорость, что чуть не сшибла Волдеморта с ног.

Кто сильнее старался угодить — Гойл или подушка, осталось загадкой.

Начальник наградил своего подчиненного таким взглядом, что сомнений не оставалось — Гойла ждет Круциатус. Мужчина от испуга присел, да так и остался стоять на дрожащих полусогнутых до конца церемонии. Правильно сделал, как по мне.

Тем временем Лорд невербально призвал к себе перо и печать, маячившие где-то вдалеке, успел подхватить чернильницу, норовящую опрокинуться и еще раз злобно зыркнул на своего Пожирателя.

Ну чего было так кипятиться? Сам ведь назначил неумелого мага на эту должность!

Покончив, наконец, с отловом магических атрибутов, он со всей силы ударил печатью по пергаменту. Завитушки в орнаменте оттиска зашипели и образовали два имени: Люциус и Гермиона Малфой. После чего взмыли ввысь, растворившись в чистом небе, не оставив после себя и следа. Вокруг стояла такая тишина, что можно было услышать, как дементоры разрезают воздух своими черными одеждами. Это неестественное спокойствие нарушил Лорд, поставив на бумаге размашистую роспись.

Скрип пера в его руке навсегда врезался в мою память. В тот же момент я испытала резкую боль в сердце и перепугалась, но чуть обернувшись, увидела, что Люциус, похоже, ощущает то же самое. Он даже немного согнулся и так сильно сжал набалдашник своей трости, что побелели костяшки пальцев. Таким грубым образом, магия брака, навязанная нам насильно, вступила в свои права.

Строго говоря, церемония, проводимая сейчас Лордом, помолвкой не являлась. Это была обязательная регистрация, предшествующая кровному обмену на свадьбе, который и был главным этапом бракосочетания. Но раз должны были быть кольца, да и Волдеморт хотел всем меня продемонстрировать, то назвали это именно так. Хотя, в последнее время, среди магов подобное предсвадебное событие стало модным.

Вырвал меня из задумчивости легкий толчок в бок — это Драко пытался привлечь моё внимание к руке отца, которую тот уже с минуту держал перед моим носом в безмолвном приглашении на неё опереться. Интересно, ему тогда речь страх отнял или его ненависть ко мне была так велика?

— Я не могу…

— Гермиона, поздно. Вставай и пошли! — Люциус все же наплевал на свою надменность и решил со мной заговорить.

Драко фыркнул и процедил, стараясь сохранять видимость спокойствия на лице, ведь за нами жадно наблюдал весь магический мир:

— Ты могла бы чуть раньше поставить нас в известность о своем нежелании жить?! Или хотя бы попросила заавадить тебя в подземелье, сколько проблем удалось бы избежать!

— Идиот, я хочу жить! Я встать не могу! — сил подняться со скамьи действительно не было, ноги не желали слушаться, но еще меньше было не физических, а душевных сил на помолвку с этим стареющим Пожирателем. Именно паника, вызываемая во мне Малфоем старшим, сковала внутри и снаружи.

— Сама ты идиотка!

Объекту моих страхов надоела перепалка, и он просто дернул меня вверх что есть силы, а силы были — я словно птичка вспорхнула со своего места, взяла жениха под руку и побрела с ним к Лорду. Тот уже начинал заметно злиться, видимо от того, что не может схватить меня за шкирку собственноручно.

Мы прошли в центр арены, и Люциус написал свое имя на документе. Я решительно взяла из его рук перо и написала свое — Гермиона, но вот с фамилией вышел казус. Какую из двух написать?! По понятным причинам, страшно не хотелось интересоваться этим вопросом у двух присутствующих по обе стороны от меня. Я стояла и пялилась на бумагу, словно школьница, забывшая название контрольного эссе.

Первым уразумел проблему Волдеморт и в голове снова заскрежетал его противный голос:

— Безмозглая, свою фамилию пиши — Малфой! Если неграмотная, перепиши строчку выше! — больше всего меня удивила не «своя фамилия» и не ярость, которая прорвалась сквозь тщательно взлелеянную завесу благодушия, а абсолютно обычная для любого человека форма высказывания, к тому же весьма эмоциональная. Но подумать над изменениями в характере Тома Риддла времени опять не было.

Я поспешно доцарапала фамилию и выдохнула.

Лорд отошел, а на его место встал Драко. Меня с Люциусом окутал туман. Вновь материализовались арфы и единственными звуками, живущими в те минуты в Колизее, была их нежная мелодия. Не Мендельсон, к счастью.

Младший Малфой подал мне коробочку и нервным шепотом начал раздавать указания:

— Бери то, что больше и одевай… Да не себе! Ему одевай! — бедный Драко, каково ему было выдавать меня замуж за собственного отца? Да еще после недавней кончины матери. Заклятому врагу такого не пожелаешь. В общем, я была в своём репертуаре — жалела других.

— Не на тот палец! На указательный! — проводящий ритуал вспотел, невеста дрожала как осиновый лист, а жених сверлил её недобрым взглядом. Шикарная помолвка — всю жизнь о такой мечтала! Иронизирую, не обращайте внимания.

С горем пополам, но кольцо я ему натянула, и только тогда заметила на внутренней стороне своего два выгравированных знака. Мерлин всемогущий! Это были рунные кольца! Мощные магические артефакты, настроенные с помощью древней темной магии на устранение какой-либо проблемы рода, сопровождающей его членов на протяжении всего существования. И что же за проблема такая у Малфоев? И почему один из знаков — руна силы, уж я то знаю наверняка, а другой — символ Лилит? По древним поверьям, Лилит — первая жена Адама, сотканная из земли и лунного света. Именно она символизировала собой прародительницу всего магического на планете, и именно её печатью являлся молодой месяц.

Это были, бесспорно, ценнейшие вещи. Но такую магию могли использовать только древние аристократические семьи. Причем тут я?! У волшебников с менее чистой и более короткой родословной не хватало силы перенести её действие, в учебнике об этом прямо не говорилось, но вот в дополнительной литературе я почерпнула для себя много интересного о рунах и всему, что было с ними связано. Всё же чистокровность имела в этом мире значение и, как ни прискорбно признавать, но в чем-то Волдеморт был и остается прав.

Пока я выковыривала из памяти знания, усвоенные на «Древних рунах» в Хогварсте, Люциус с легкостью одел мне на палец кольцо, кстати, довольно уродливое. Черный метал и красный мутный камень в центре. И такое «великолепие» мне носить с обручальным, не снимая?

Стоп! Я мысленно себя одернула — стою здесь, будто распятая перед всеми и переживаю о красоте чертовых драгоценностей!? По всей вероятности, во мне готовился выплеснуться наружу истерический припадок, вот мозг и старался занять меня чем-то отвлеченным. Получалось у него плохо.

Арфы исчезли, и я услышала глухое биение своего сердца. Миг спустя Колизей взорвался шквалом аплодисментов. Люди повскакивали со своих мест и, что есть силы, захлопали в ладоши. Особенно усердствовал третий ярус. Почему? Лишний вопрос. Лорд снова кинул им кость. Только теперь это была не просто надежда на жизнь, а надежда на благополучную жизнь — страшная сила. Могла бы я быть на месте сотен девчушек, радостно улыбающихся, кто несмело, а кто и в открытую? Было ли во мне столько наивности? Сейчас, вспоминая ту Грейнджер, я понимаю — могла. Но мне досталась участь быть костью, а не ловить её.

Сколько магов подаст заявление на брак после моей свадьбы — не счесть, а скольким из них дадут разрешение? Единицам. Сколько людей раскроет свои слабые места, объявив о своих тайных привязанностях! Сколько различных событий произойдет из-за моей помолвки! Сколько торговых соглашений заключит в тот день Лорд!

Я стояла, почти ослепшая от вспышек фотокамер и оглохшая от гула тысяч голосов, и во мне впервые зародилось такое чувство, как презрение. Все эти довольные лица, думающие как бы приспособиться, все эти усмешки, или же наоборот — брезгливые гримасы, которые мне доведется видеть не одну сотню раз, причем и на знакомых лицах тоже. Еще открытая дверца в мое прошлое начала медленно, но верно закрываться…

Наконец, все закончилось. Одни начали пробираться к выходу, другие, в основном торговцы и важные магические чины — к подземельям, следуя за красными стрелами, летящими перед ними. Пожиратели и все, кто был на арене, начали аппарировать. Люциус потянул меня в сторону Гойла.

— Михаэль, соглашение в силе?

— Разумеется! Я всё помню, просто Алексия куда то запропастилась, сейчас она подойдет, — на лбу начальника отдела по бракам все еще блестела испарина, не успевшая высохнуть после столь неудачной демонстрации магических способностей. — Как вам сегодняшнее мероприятие, мисс… ой простите, миссис Малфой?

— Сколько можно говорить тебе…

— Ой, еще раз простите неразумного! Конечно леди Малфой, конечно леди!

Бог ты мой! Так сильно кичиться своим происхождением, что даже заставить Гойла, всего на несколько поколений менее чистокровного, назвать меня «леди»…

— Незабываемо, — между прочим, чистая правда!

Двусмысленность моего высказывания Гойлу была или не ясна, или не важна, а вот Люциус звучно скрипнул зубами. Я понадеялась, что таким образом он выразил свою солидарность с моим впечатлением.

Мимо стремительно прошел Северус — руки сцеплены за спиной, глаза в землю, весь в своих мыслях. За ним безуспешно старался поспеть какой-то старичок в синей мантии, орущий что-то о распустившейся молодежи и неподобающих нравах. Я его видела раньше в Хогвартсе, только тогда он так бегал за Дамблдором. Заметив меня, профессор не побоялся обернуться к новоиспеченной Малфой и кивнуть. Сочувственно кивнуть. Своё этот человек уже отбоялся.

— А вот и я! Здравствуйте, Люциус! А это ваша уже почти жена? — я немного удивилась такому простому стилю общения, но удивилась приятно.

— Алексия, моя прекрасная супруга, прошу любить и жаловать, — представляли девушку именно мне.

— А это мой отнюдь не прекрасный супруг, который ни с того ни с сего решил взять на себя миссию Поттера и убить Лорда! И не сказал же ему никто, что подушка в этом гиблом деле не помощник!

От гневной отповеди Гойл покраснел и пробормотал что-то о несносном характере своей суженой. Пока муж и жена перекидывались обвинениями в собственных недостатках, у меня была минутка рассмотреть миссис Гойл. Своей изящностью она напомнила мне цветущую веточку неокрепшего вишневого дерева, готовую сломаться от малейшего дуновения ветра. На её руках, которые девушка отчаянно заламывала в тщетной надежде сдержать рвущуюся изнутри эмоциональную жестикуляцию, можно было без труда пересчитать все венки. А чего стоили глаза! Это были не глаза, а настоящие озера — синие и зеркальные! Иссиня черные волосы по пояс, тончайшая талия, острый и самую малость длинноватый носик, аккуратный подбородок с очаровательной ямочкой на нем — такая внешность не могла оставить равнодушным никого. Я позавидовала ей тогда и завидовала еще многие годы.

Черный цвет, который я приписала лишь дресс-коду, и в обычной жизни оказался любимым цветом Алексии в одежде, которому она никогда не изменяла. Немного излишними мне показались драгоценности, коих было более чем достаточно. Видимо, она изо всех сил старалась продемонстрировать свой статус замужней женщины, и фунт другой золота действительно справлялся с этой задачей.

Не думаю, что девушке стоило вообще что-то кому-то доказывать, будущее ясно покажет, что такие качества как решительность, хитрость и всеобъемлющая верность мне, её будущей подруге, легко окупят с десяток её недостатков и сотню грехов. По крайней мере, в моих глазах. Что именно нашла такая красавица в толстом, невысоком, словно домовик и к тому же еще и лысеющем Пожирателе? Со временем я пойму, конечно, что отнюдь не любовью единой мир живет и процветает, но тогда имена подобная «деталь» портила общее впечатление. Я еще успею узнать её историю, пока же необходимо было поспеть за развитием своей.

— Гермиона, можно я буду вас так называть?

— Эээ...

— Так вот, Гермиона, вы поживете в нашем доме некоторое время до свадьбы. Я надеюсь, вам понравится, он такой очаровательный, я обставляла его по собственному вкусу! Но мы сможем туда попасть, только если мой уважаемый супруг сможет извлечь портал! Милый, ты к вечеру справишься?!

«Милый» пыхтел и старался что-то вытянуть из кармана своего сюртука, но тот настолько сильно обтягивал его тучное туловище, что в него нереально сложно было просунуть и листок бумаги, не то что руку. Мужчина напоминал воздушный шарик — надувшийся и готовый взлететь. Наконец Гойл решился и направил на карман палочку:

— Акц…

Выговорить «Акцио» ему не дала жена, выхватив палочку со словами:

— Если не жаль одежду, дорогую и сшитую на заказ, — явный намек на нестандартные габариты,— то пожалей себя! Он же поранит!

Алексия лично, своими тонюсенькими пальчиками, извлекла на свет божий тонкий кованый ключ на цепочке — это и был портал.

— Худей, дорогой! Люциус, вы с сыном, разумеется, проводите Гермиону?

— Я не…

— Вот и отлично, я в вас не сомневалась! Беритесь за ключ, пожалуйста.

Всё это время хмурый Драко молча стоял за спиной отца в какой-то прострации и смотрел вдаль. Люциус хлопнул сына по плечу.

— А? Что брать? Куда?

На этот раз перемещение было намного легче, и уже через мгновение я получила возможность отдышаться и оглядеться. Мы оказались в абсолютно круглой в гостиной семейства Гойл. Красные, алые, вишневые и бордовые оттенки побеждали здесь остальные в неравной схватке. Это тоже были любимые цвета Алексии — только в интерьере, о чем хозяйка не преминула тут же сообщить.

Я прошла в центр комнаты и села. В кожу головы впивались шпильки, поддерживающие мою прическу — было чертовски неприятно. Я вынула одну, потом другую, потом третью, но острые железки все не заканчивались, и я стала просто безжалостно выдирать их, не заботясь о сохранности волос. Мои мучения прекратила Алексия, подошедшая ко мне, и за считанные секунды извлекшая из моей копны все, что мешало волосам распуститься.

Больше меня ничего не сдерживало, я схватилась за покатый край жесткого дивана и начала раскачиваться. Словно бы со стороны раздалось глухое мычание, и я с удивлением обнаружила, что звуки исходят от меня самой. Истерический припадок набирал силу — слезы брызнули из глаз ручьями. Малфои за мной внимательно наблюдали. Какие мысли бродили в их головах? И были ли они там вообще, после таких-то потрясений?

Алексия спешно попрощалась и ушла, наказав домовикам исполнять все мои пожелания, включенные в разрешенный список. Раз такой список существовал, я поняла, что подобное развитие событий планировалось, и то, что именно я оказалась во все это вовлеченной — случайность.

Боковым зрением я заметила, как Драко подошел к какому-то дряхлому домовику в смешном средневековом камзоле без пуговиц и о чем-то зашептался.

Моё внимание от этого маленького совещания отвлек Люциус — он с тяжелым вздохом осторожно присел на диван рядом со мной и отставил трость.

— Гермиона, я... — закончить мысль ему не дал мой вопль, о котором я до сих пор жалею. Он хотел сказать очень важную вещь, но мне, увы, удалось отсрочить момент на долгие месяцы.

— Хватит! Хватит! Молчите, просто молчите все… — на последних словах я уже рыдала в голос.

Ко мне приблизился Драко, осторожно держа в руках большую белую кружку в красный горошек. В таких обычно подают какао детям, но в этой плескалась жидкость, напоминающая умиротворяющее зелье.

— Гермиона, выпей.

«Ну уж нет! Ни за какие коврижки никаких зелий из его рук я пить не буду! Да вообще из Малфоевских рук ничего принимать не буду!» — здравые мысли меня покинули, решив устроить временную забастовку и не оставили мне даже мало-мальски полезного штрейкбрехера.

Я вскочила ногами на диван и, перепрыгнув колени Люциуса, оказалась на изящном табурете фламандского производства.

— Я не буду ничего пить! — моему шипению позавидовала бы и Нагайна.

У Драко отпала челюсть, то ли от возмущения, то ли от удивления — все-таки прыжки впечатляли.

— Ты возомнила, что я бегать за тобой буду? Я?!

Ответить не получилось. После излишне старательного шипения горло отказалось издавать членораздельные звуки. Я стояла на стуле, плакала, размахивала руками и пыталась взглядом дать понять Люциусу, что нечего хватать меня за ноги! Я буду сопротивляться! А именно такие действия он и хотел произвести, выбирая позицию поудобнее и готовясь к «захвату».

Почему я руками махала? А кто его знает, женская истерика — процесс малоизученный.

Младший не унимался:

— Выпей!

Я все же выдавила из себя восклицание, которое совсем недавно меня и погубило:

— Нет! — Драко сморщился, словно недозрелый лимон откусил.

— Ты не могла бы некоторое время не произносить это слово? Постарайся, а?

— Нет! — это я просто так сказала, лишь бы для него не стараться.

Наконец Люциуса осенило — он же волшебник! Мужчина потянулся в нагрудный карман за палочкой, не скрывая своих намерений. Зря. У Нарциссы истерик никогда не было, что ли? Пока он с видом, демонстрирующим всем его интеллектуальное превосходство, нацеливал на меня палочку, в моей плохо соображающей голове созрела мысль: «Меня хотят убить!». Про успокаивающие заклятия, Левиосу или, на худой конец, связывающее Инкарцеро, я не подумала.

Свои мысли по этому поводу я просипела, создав тем самым жуткий драматический эффект:

— Пожиратель проклятый! Скажешь всем, что я сама себя убила?! Голыми руками?

Люциус замер и угрожающе медленно засунул палочку обратно. Видимо выбор между использованием кусочка древесины и собственноручной взбучкой был сделан в пользу последнего, как наиболее удовлетворяющий его желаниям на тот момент. Он скинул камзол, оставшись в одной черной рубашке, зачем-то закатал рукава и двинулся на меня, широко расставив руки, чтоб я, не дай бог, не проскочила мимо. Драко сдавлено захихикал — наверное, со стороны ситуация выглядела потешной, но не для меня.

— Кровопийца! Не подходи!

— Конечно, я подойду, твое разрешение мне ни к чему, — его спокойствие выводило меня из себя еще сильнее.

— Ааааааа!!! — орать громче было уже нельзя. Как по команде в шеренгу выстроились перепуганные домовики, Драко подавился смешком, а у Люциуса, впервые за долгое время или вообще впервые, сильно сдали нервы.

— Дура!!! — его вопль был не менее эмоциональным, но на него домовики отреагировали совсем иначе — все враз исчезли.

— Уймитесь вы! — это уже Драко взял на себя роль миротворца, больше было некому.

Я повернулись в его сторону, и внимательно всмотрелась в знакомое до боли лицо. Именно оно и вернуло меня на грешную землю не только мыслями, но и телом — я спрыгнула на ковер и опять умостилась на диване. Хладнокровие понемногу возвращалось, но вот так просто сдаваться не хотелось.

— Я хочу свои вещи.

— Сейчас?

Недвусмысленно зыркнув на жениха, я взглядом дала понять, что именно сейчас и никогда больше!

— Их некому доставить, или ты предлагаешь аппарировать в Нору мне?!

Такой кошмар не стоило добровольно воплощать в жизнь, и я отчаянно затрясла головой, выражая своё несогласие.

— Твоим дружкам сюда тоже хода нет, тебя я не выпущу.

— А Северус?

Люциус почти просиял и ухватился за соломинку:

— Да-да, хорошая идея, он сейчас в Колизее, но вот вечером…

— Нет!

— Не нужно лишних споров, я заберу твои драгоценные шмотки.

— Сын, лучше не рискуй.

— Чем? У них же ограничители! Справлюсь. Только ты, истеричная особа, пообещай, что успокоишься и не будешь нас позорить перед Гойлами, — Драко был неожиданно рассудителен и как мог, вежлив. Малфои действительно не могли выносить позор, пусть даже такой маленький и предсказуемый.

— Мне не особо нужна одежда, мне нужны фото, книги и… памятные вещи, — по какой такой причине мне не нужна была одежда? Может, я надеялась, что этот театр абсурда вот-вот закончится, и я вернусь в Нору? Сглупила, в общем.

На том «семейное» собрание было закончено, и Люциус заявил о необходимости вернуться в Рим.

Ему вдогонку Драко крикнул:

— Отец, а когда свадьба?

— У неё спроси, мне все равно.

Парень так и сделал.

— Ну, когда? Только не затягивай, давай отмучаемся в этом месяце. Не думай, что только ты пострадала. Грязная кровь в наши планы не входила точно так же, как и мы в твои!

Я ничего не ответила на оскорбление, но вот дату назвала, возможность хоть что-то выбрать самой была приятна.

— Четырнадцатого сентября.

— Вот и отлично, так Уизли и скажу, не то что бы я пригласил кого-нибудь из них, хотя… может позвать Рона? Как думаешь, он захочет прийти?

Я в одно мгновение преодолела разделявшее нас расстояние и изо всех сил ударила его по лицу, вложив в этот удар всю себя. Это была настоящая пощечина женщины, предназначенная мужчине. Ответом было молчание. Ничего Драко не сказал и когда я принялась колотить кулаками по его груди, и когда обессилев, сползла по нему на мягкий ковер.

Лишь спустя минуту, глядя на меня, лежащую у его ног, негромко произнес:

— Я все принесу.

Сказал бы кто тогда, что этот парень станет мне близким другом, не требуя взамен ответных жертв, я бы плюнула говорящему в лицо.

Глава 5

— Шах и мат!

— Ну тебя, так нечестно! Ты в пятый раз выигрываешь! Это потому, что шахматы маггловские!

— Это еще почему «потому»? Вот если бы я магию использовала, тогда да, можно было сказать, что моя победа предсказуема…

— Ты на что намекаешь?!

— Ну что ты, Грэг, я ни на что не намекаю!

— Ну ладно, я тогда пойду. Алексия мне репетитора по этикету наняла, говорит, что я её позорю на приемах! Ну, взял я тот нож для тортов в левую руку, ну не заметил что его чертова ручка повернута вправо! Нужно было отказаться от десерта… — мальчишка всхлипнул. — Отец меня раньше с собой никуда не брал, а теперь таскаюсь везде, как собачка на поводке …

— Да ты не переживай, этикет дело несложное!

— Правда? — надежда в его голосе подкупала.

— Эээ… Конечно! — ложь во благо и ничего более.

— Ну, я тогда пошел?

— Иди-иди!

Гойл младший еще потоптался у шахматного столика минуту другую и, с самым горестным видом, поплелся, наконец, в свою бывшую детскую на третьем этаже, которую мачеха отвела для занятий, и не только по этикету.

Вот так выглядело мое пятое утро в поместье Гойлов. Я думала, будет хуже, но мои страхи оказались куда более страшными, чем реальность, которой абсолютно безразлично, чего там от неё люди ждут. Последнее я выяснила муторным путем проб и ошибок.

Грэгори Гойл уже на второй день перестал избегать «грязнокровку» и подошел первым. Правда, в начале нашего с ним «повторного» знакомства он весьма убедительно копировал уничижительные школьные интонации Драко, но быстро выдохся и плюнул на это дело. По сути своей, это был недалекий, не слишком добрый, явно не смелый и благородный, но вполне себе обычный парень, сильно обделенный не только родительским вниманием, но и чьим-либо еще.

Играть с ним в шахматы было просто уморительно. Как только Грэгори задумывал какую-нибудь пакость, вроде кражи ферзя или незаметного продвижения пешки в нужном ему направлении, на его круглом лоснящемся лице без единой непредусмотренной анатомией складочки их появлялось сразу три. Притом на самом видном месте — на лбу! Иногда я даже позволяла себе «не замечать» обмана — это было равносильно воровству конфетки у ребенка!

Понятно, что с такими интеллектуальными способностями на работу в Министерство его не взяли ни писарем, ни охранником, ни секретным агентом. Таких шпионов лучше дарить врагам, и пусть потом сами разбираются, кому его передаривать!

В общем, мне у Гойлов понравилось. Насколько мне могло что-то нравиться в подобной ситуации. Каждый член их семьи мне чем-нибудь, но импонировал. Алексия — прямотой и дисциплиной, Михаэль — ненавязчивостью, пусть и продиктованной указаниями Люциуса, Грэгори — своей «читаемостью» и невраждебным ко мне отношением, никем ему не продиктованным.

Сам дом был темным и холодным, но, как ни странно, уютным. К тому же, в нем отсутствовали углы — здание было абсолютно круглым и напомнило мне о маме, помешанной на законах Фен-Шуя и всегда мечтавшей об аналогичной архитектуре собственного жилища. Даже дубовый шахматный столик, и тот был круглым. Его я обнаружила в первое свое посещение кабинета старшего Гойла, чему весьма удивилась. Маггловские шахматы? Здесь? Причину их появления мне объяснять не стали, но любезно разрешили приходить сюда по утрам и играть в своё удовольствие. Алексия загорелась перспективой подсадить ко мне пасынка, мотивируя это пользой для его умственного развития. Учитель до мозга костей!

Кстати об Алексии, девушка старалась облегчить мои душевные муки и старалась от души. Правда самого главного — их причин, она понять так никогда и не смогла. Не из вредности или, упаси бог, глупости, а в силу своего воспитания. Миссис Гойл была помешана на продолжении рода, и не простого, а чистокровного, с глубокими корнями и длинной историей. Гойлы отвечали её требованиям, а внешность супруга, его статус Пожирателя, возраст и тому подобные «нюансы» не могли отвлечь её от главной цели — продолжить семейное древо любыми путями.

В аристократических семьях, придерживающихся консервативных взглядов, до сих пор обручают новорожденных девочек с мужчинами, уже достигшими определенного положения в обществе. Понятно, что когда невесты достигают семнадцати-восемнадцати лет и выходят замуж, то их суженные уже не столь симпатичны. И они гораздо старше своих невест.

Вот и Алексия была обручена с одним богатым и знатным промышленником, прадед которого когда-то изобрел несгораемый пергамент, никогда не заканчивающиеся чернила и весьма почитаемые магами самопишущие перья, без которых невозможно себе представить современную магическую Европу.

Единственным недостатком Арманда Долохова де Смюиль — троюродного кузена Антонина Долохова по французской ветви, была его безграничная преданность Воландеморту и семейным ценностям. Мужчина погиб в возрасте сорока трех лет в схватке с аврорами, охраняющими Азкабан. Арманд лично пожелал участвовать в освобождении кузена и жестоко за это поплатился.

Алексии на тот момент едва исполнилось восемнадцать лет, но ждать другого подходящего жениха она не стала и мигом выскочила замуж за вдовца, которого её семье великодушно «предложил» сам Лорд. Девушка воплощала собой расчетливость и умение приспосабливаться к невзгодам окружающего мира.

Частенько за вечерней чашкой чая с молоком она донимала меня разговорами на темы о моем грядущем замужестве: «Он же аристократ!», « Он же богатый!», « Он же красивый!», « Ну ты просто чокнутая, Гермиона!». Очередность я постаралась сохранить. Правда и деликатность числилась отнюдь не последним достоинством Алексии — мои школьные годы и друзей мы не обсуждали. Как ни странно, оказалось, что и кроме них, нам есть о чем поговорить. Да, семь лет — немало, но не вся жизнь.

Преподаватель в ней нередко брал вверх, и она принималась нахваливать свой предмет:

— Гермиона, ты просто не знаешь, Темные искусства это не зло, а наша древняя сущность! Такая магия и породила всех волшебников много тысяч лет назад, а то, что уже несколько сотен лет вдалбливают ученикам в головы — самая обыкновенная беллетристика! Она безопасней и не тренирует ум, но ты мне скажи — какова польза?!

— Может безопасность детских рассудков не самая бесполезная вещь?

— Нет, нет и еще раз нет! Да что я с тобой спорю, уверена, что буду учителем твоих деток по этой дисциплине, вот увидишь!

— В Хогвартсе? Я думаю, сейчас еще не время говорить об этом…

Алексия вскочила со стула и принялась бегать вокруг обеденного стола, размахивая руками, напоминая то Северуса, то меня саму.

— Хогвартс?! Ты думаешь Драко пришел в школу, ничего не умея? Его обучали темной магии с шести лет, а к двенадцати годам он уже умел извлекать из пространства черную материю, ведь Малфои в своих постелях не умирают, у них всегда есть враги!

— А? Что извлекать?

Но мой вопрос остался не услышанным, и девушка увлеченно продолжила размышлять вслух:

— Конечно, для такого раннего проникновения нужна врожденная предрасположенность, но и заслуги Люциуса в обучении сына трудно переоценить, тем более что все обошлось…

— Обошлось? — я продолжала ничего не понимать, а Алексия говорить загадками.

Через минуту другую подобного общения я уяснила, что кивать, поддакивать и спокойно пить чай самое то, что нужно в такой ситуации. За разговорами вечера проходили незаметно, и я была благодарна миссис Гойл за них. Возвращаться из Хогвартса домой её никто не обязывал.

После ужина со всем семейством, который всегда был недолгим, я уходила в свою спальню на втором этаже, ложилась в мягкую кровать под вишневый балдахин с кисточками и, промучившись несколько часов от гложущих меня мыслей, засыпала.

На следующий день я завтракала, снова играла в шахматы, гуляла в саду и готовилась к визиту Люциуса. Именно этот визит был самым неприятным событием за весь день. Ровно в 12 часов пополудни мужчина аккуратно выходил из камина, брезгливо отряхивал с изысканной одежды несуществующую золу, садился на диван и, легким движением закинув ногу на ногу, подзывал меня к себе указательным пальцем, словно нашкодившего ребенка. Ух, как я возненавидела этот высокомерный жест!

— Присаживайся, Гермиона, — «разрешал» он мне и заводил утомительную беседу о погоде, которую я вполне себе хорошо могла наблюдать за окном и самостоятельно. Тема, конечно, была воистину волшебной, потратить на нее целый час не составляло труда.

Воображение рисовало картину — сидит Лорд в своём тронном зале, обмозговывает коварные планы, но тут резко вспоминает о чем-то неотложном, хлопает себя по лбу, ставит галочку в каком-то графике и, подзывая к себе Пожирателя, говорит: «Люциус, уж скоро полдень, пора тебе поговорить с невестой о погоде!»

Пока Малфой разглагольствовал о довольно очевидных для него преимуществах сырой погоды над засухой, я обычно уходила с головой в собственные думы о его персоне. Совсем немного времени мне понадобилось, чтобы достаточно неплохо узнать характеры всех Гойлов, а что Люциус? Какой характер у него? Я смотрела на этого строгого, застегнутого на все пуговицы мужчину и видела только оболочку, состоящую из манер, общепринятых правил поведения, презрения и еле уловимого сарказма. То есть, я конечно знала, что внутри не конфетка, а самый настоящий негодяй и, наверняка, убийца. Но учитывая, что нам двоим придется уживаться в одном доме, а с этой действительностью я как раз вчера полностью примирилась, меня терзало смутное сомнение, есть ли вообще что-нибудь под этой оболочкой. Драко хотя бы мог быть не только лишь противным, но и злым, и веселым, вежливым и грубым, серьезным и рассеянным. Если бы меня тогда попросили описать будущего мужа, то кроме нескольких нелестных эпитетов, относящихся в основном к сфере его деятельности и описания внешности, добавить было бы нечего.

Вот и в тот пасмурный вторник я приготовилась к аналогичной встрече, с тем лишь отличием, что в этот раз я заранее решила умоститься в глубоком кресле, самом дальнем от дивана, чтобы не быть милостиво приглашенной присесть рядом — это раз, а два — не сидеть к нему слишком близко.

Задумать такое было легче, чем исполнить. С недавних пор у меня, стараниями Алексии, полностью сменился гардероб, и теперь я вынуждена была носить длиннющие платья средневекового покроя, главным элементом которых почему-то был корсет. Может, это Белла поделилась своими нарядами? Более изощренной пытки для Гермионы Грейнджер, всю свою сознательную жизнь протаскавшейся в удобных джинсах и растянутых свитерах, трудно было изобрести.

Я уже минут пятнадцать пыталась вдохнуть воздух на весь предусмотренный природой объем легких, но ничего не выходило. Черный кожаный корсет не поддавался растягиванию грудью и больно впивался в тело, шелковое платье того же цвета заминалось везде где только можно, колени норовили подняться вровень с головой, а наставить палочку себе на спину, полулежа в кресле, я не могла! Но ни времени, ни желания выкарабкиваться оттуда, а после снова подвергаться процедуре усаживания не было — стрелки часов близились к двенадцати. Видимо данный предмет мебели предназначался для нежелательных гостей или Хагрида! Последнее так, для красного словца. Ну, вы меня поняли.

Когда барахтаться без толку надоело, я решилась и заорала:

— Шила! — другим способом вызвать служанку, находясь в чужом доме, я не могла.

Шила — единственный не заносчивый домовик в этом поместье. Может потому, что уже лет пятьдесят как лишена дара речи своим бывшим хозяином, Альбертом Соррови, приходившимся Алексии дедушкой. Данный человеческий экземпляр страшно любил наказывать слуг за малейшую провинность, и Шила не стала исключением, поплатившись за не вовремя подогретый черепаховый суп.

Позади послышались осторожные шаги.

— Слава Мерлину! Шила помоги ослабить тесьму, я не могу дышать! И передай Дикси, если она еще раз так меня зашнурует, я сама перекрою ей кислород!

Мягкие пальцы потянули за узел внизу спины и слегка раздвинули половинки корсета. Стоп! А почему руки тянулись сверху вниз? Домовики ведь маленькие! И почему руками?

На мои мысленные вопросы ответил Люциус, вышедший из-за кресла:

— А вот и я! Заждалась? Очччень приятно, хоть кто-то меня ждет…— мужчина пошатывался, а сильный запах алкоголя объяснял его развязный тон. — А что за нужда такая — домовика убивать? Ты ж их защищаешь вроде? Хотя… помнишь Добби? Если б не ваша героическая шайка, жил бы он до сих пор.

— Он бы может и жил, а вот мы — нет!

— Ну, домовик мне больше нравился — пользу приносил!

Молчание затянулось, Люциус задумчиво смотрел куда-то мимо меня, и я решила сказать первое, что пришло в голову:

— Следовало дождаться Шилы! — моя невинная реплика взбесила Малфоя невероятно. Хотела увидеть эмоции — получи.

Приталенный черный пиджак с высоким воротом был им просто содран с себя, в разные стороны полетели малахитовые пуговицы и запонки из драгоценных камней. Последней на диван низверглась жилетка. Люциус остался в белоснежной батистовой рубашке с накрахмаленными манжетами, которая, в сочетании с высокими сапогами, узкими брюками и широким атласным поясом придавала его растрепанному облику флер романтичности.

Но лишь до тех пор, пока он не принялся что есть сил орать на меня:

— Ненормальная! Ты хоть понимаешь, во что вляпалась? Что ты корчишь из себя недотрогу?! Ну почему я промазал в отделе тайн? Почему?! — он наклонил голову вниз, закрыл лицо руками и попытался успокоиться.

Всего минута и передо мной снова стоял тот самый хладнокровный Малфой. Вот бы мне такой самоконтроль! Он быстро пересек зал и наклонился над креслом настолько низко, что его белые волосы защекотали мне щеку. Я каждой клеточкой своего тела ощутила опасность, исходившую от него.

— Ты знаешь, что у нас скоро свадьба?

— Знаю.

— Ты будешь звать домовика каждый раз, когда я захочу к тебе прикоснуться? Отвечай мне! Не смей молчать! Ты будешь так поступать? — он шептал мне в ухо, а в его исполнении такой способ разговора всегда казался жутко зловещим.

— Нет.

— Вот и славно.

Он обессилено свалился на диван, принял расслабленную позу и спокойно поинтересовался:

— Ты знаешь, что носишь то же кольцо, что и Нарцисса? — известие повергло меня в шок. Я готова была незамедлительно призвать топорик и отрубить себе палец. Ведь реликвия оказалась не простой фамильной драгоценностью, а обручальным кольцом посторонней женщины, умершей совсем недавно! Надежда, что оно пылилось где-нибудь хотя бы лет сто, исчезла не воплотившись.

— Нет…

— С его помощью на свет появился Драко, поэтому он нас и женил, иначе магия бы не подействовала. Ну что ты смотришь на меня? Жена была бесплодна, а кольца помогают нездоровым женщинам…определенным образом.

— А если женщина здорова?

— Быть ей многодетной! — алкоголь вновь дал о себе знать, и Люциус засмеялся пьяным булькающим смехом. — Понимаешь? Возможности как-то обхитрить печать Лилит не существует. Разве что кто-нибудь из нас умрет. Но такой выход из положения для меня под запретом, к сожалению.

— То есть «кто-нибудь», это я?!

— Ну не я же!

— Как мы будем жить? — согласна, вопрос вышел пафосным, но интересовал меня со страшной силой.

— Как всегда — день за днем! Спросила бы что поумнее!

— А у меня будет возможность навещать друзей? — умнее не вышло.

Резкая смена темы разговора вызвала на его холеном лице нешуточное изумление.

— Мерлин всемогущий! Какая же ты еще девчонка… — сказано это было в пространство. — Уверена, что они захотят тебя видеть?

— Конечно! — с трудом и не сразу, но я вскочила и гордо выставила подбородок вперед, приготовившись защищать честь товарищей.

— Успокойся, будет у тебя возможность, будет! Под присмотром конечно, и с предосторожностями, но я не собираюсь запрещать, других проблем по горло.

— Боишься, что выдам твои тайны?

— Нет, боюсь, что рано или поздно их из тебя вытянут, — Люциус встал, сгреб в охапку свою одежду и побрел к камину, бросив на прощание:

— Гуляй в саду подольше, ты такая бледная, что в этом платье выглядишь настоящей вампиршей.

— Вампиры — исчезнувший вид! — это в памяти всплыл урок по истории магии, продолжать озвучивать который я не стала, хоть и помнила на зубок. Не школьница уже.

— Ты тоже редкий экземпляр...

Ни один по-настоящему умный человек так никогда и не спросил, почему я выбрала такого мужа, потому как при одном беглом взгляде на нас становилось очевидным — выбора не было. Сама природа не могла предусмотреть эдакого развития событий.

Я стояла и смотрела, как холодные языки пламени уносят отсюда мужчину, с которым мне предстоит пройти пусть и не очень длинный, но трудный путь. И где-то по дороге я всё же найду правду, обязательно найду.

Глава 7

«Всяк, чье имя силою кровною здесь начертано, всяк, кто родом сим принят в лоно фамильное, будь же покорен, почтителен и терпелив — и да не исчезнет сила в тебе, не иссякнет жизнь в потомках твоих и не прервется фамилия твоя».

Я стояла перед огромной кованой дверью Малфой-мэнора, высотой больше напоминающей ворота, и не могла оторвать глаз от выбитых на ней слов и затейливых узоров. Тысячи букв причудливо сплетались на этой поверхности в сотни и сотни имен, предоставляя возможность любознательному взгляду отследить родню Малфоев вплоть до Пруэттов! Имена ну очень далеких предков выглядели затертыми и тусклыми, к тому же на них нахально норовили «залезть» имена непрямых родичей. Всем своим видом старинные надписи напоминали современнику, что и он когда-нибудь вот так потускнеет на этой двери, что ничто не вечно на земле, а тем более память, которая с легкостью затеряется среди наследников спустя всего несколько столетий после его, казалось бы, такой яркой и запоминающейся жизни.

Имена поновее блестели интенсивнее, но не все из них. Надпись «Нарцисса Малфой» почти не выделялась на фоне металла. К моему удивлению, рядом с ней малюсенькими буквами были вычеканены имена двух её сестер: Беллатрикс и Андромеды. Имя последней явно пытались вывести — буквы были щербатыми и напоминали пористый шоколад. Наверное, магия в деле собственного уничтожения не помогла, и как последний аргумент кто-то использовал кислоту.

Самыми яркими именами, своим блеском напоминающие серебро, здесь являлись два имени — Люциус и Драко Малфой. Все записи на двери были не связаны родственными линиями и отец с сыном в гордом одиночестве, на уровне моих глаз, давали понять всем, кто сейчас главный. Но не удивление, а настоящее смятение я испытала, заметив и свое имя слева от имени Люциуса — Гермиона Малфой. Буквы были очень тонкими, но не мелкими и сияли холодным синим светом.

Сразу в голове вырисовалась картинка — кто-то из моих возможных будущих потомков стоит у входа и тщательно стирает мое имя, как позорящее знатную фамилию, а буквы шипят и плавятся, шипят и плавятся… Брррр!

Но все эти размышления продлились всего минуту, и я услышала шаркающие шаги у себя за спиной. Люциус слегка подвернул ногу, неудачно приземлившись у ворот Малфой-мэнора, и немного отстал. Я же рванула вперед, не желая смиренно шагать рядом. Только вот войти, особенно после прочтения приветствующей эпистолы, чтоб её, я страшилась. Рука все никак не желала тянуться к громадной висячей ручке, оплетенной тремя чугунными змейками. Казалось, стоит только до нее дотронуться и выхода я уже никогда не найду.

Немного покряхтев, Люциус все же взобрался по высокой лестнице и встал возле меня.

— Смею надеяться, что ты вспомнила о правилах приличия для замужних женщин и ждешь меня! Раз уж идти рядом гордость не позволяет… — про гордость он подметил очень точно.

В ответ я выпалила ему самое потаенное, что было во мне на тот момент:

— Я боюсь!

Брови мужа взлетели вверх, он наклонился и пристально посмотрел мне в глаза.

— Двери?!

«Вот идиота кусок!» — с этой мыслью я и ворвалась в дом. Хотя какой там дом, это был настоящий замок, что внутри, что снаружи. Я с разбегу окунулась в такое богатство и роскошь, какие и представить себе не могла.

Центральный зал — его сердце, был выдержан в строгом английском стиле. Но эту строгость разбавляли собой витражные окна, выполненные явно не из обычного стекла, а драгоценных и полудрагоценных камней, огромный камин почти до потолка из аббатского мрамора, добываемого в горах Шотландии — этот камень не позволял золе пачкать одежды перемещающихся с его помощью. Широкая лестница, неделимая в своем начале раздваивалась в две стороны у второго этажа. Резьба по ней восхищала своей замысловатостью. Темные дубовые панели на стенах, такие же стропила на потолке и паркет на полу, огромная кристальная люстра, блики от которой играли на всех поверхностях, мебель на гнутых ножках, оббитая гобеленовыми тканями золотых и зеленых оттенков, мягкие толстые ковры — все говорило о старине и больших деньгах.

Сюда, сквозь изумрудные двухслойные шторы с ламбрекенами свету пробиться было сложно. Но вечный полумрак, перемежаемый разноцветными отблесками оконных стекол, навевал спокойствие и ощущение постоянства. Трудно было не заметить и высокие книжные шкафы, заполнившие собой всю стену напротив камина, а это ведь даже не библиотека!

Пока я разглядывала интерьер моего нового дома, Люциус успел уже два раза отчитать домовика, понуро склонившегося перед ним. Первый раз за то, что тот не встретил новую хозяйку, а второй — что не встречает её сейчас, а стоит перед ним как истукан. Мило, а главное в духе Малфоев. Испуганное существо, наконец, дождалось паузы в гневной отповеди хозяина и материализовалось передо мной. Я чуть не рассмеялась — домовик был во фраке: сильно потрепанном, с оторванным сзади лоскутом от полы, лацканами в дырочку, но зато с ослепительно белой манишкой на груди!

— Мадам желает чего-нибудь? Мадам сердится? Мадам поколотит Кисси? Или может мадам выпьет молока? Ну не может же мадам ничего не хотеть?!

Кисси выглядела так жалостно, что я судорожно принялась решать, а что мне, собственно, нужно?

— Принеси бокал виски, пожалуйста.

Люциус как раз в тот самый момент пытался грациозно присесть на софу, но услышав, что именно я пожелала выпить, чуть не промахнулся мимо и громко возмутился:

— До беспамятства хочешь напиться? Шампанское не дало желаемого эффекта? Вообразила, что я позволю?

Ну да, да, да! Я хотела напиться перед брачной ночью! Кто-то меня осудит? Надеяться на то, что муж её отменит или отложит в связи с обоюдной антипатией, было бы слишком наивно. Я уже не единожды замечала его плотоядный взгляд на некоторых частях своего туловища. Жизнь продолжается, и естественные желания еще никто не отменял. Иллюзий на этот счет у меня не было.

— Кисси, мы с леди Малфой будем кофе, а после проводишь её в спальню и поможешь управиться с туалетом, тут сотня крючков… — он пересчитал их, что ли?!

* * *

Брачная ночь состоялась, муж остался весьма доволен, я осталась живой и невредимой. Почти — Люциус был моим первым и единственным мужчиной. Он даже умудрился весьма умело ласкать мое тело, а когда откинулся на свою сторону кровати, улыбался как чеширский кот. Живой мужчина все-таки, а не только фамилия! Мысли, крутившиеся в моей голове в процессе интимной близости, интимными назвать было сложно. Что-то наподобие: «Ну почему не Рон?», «Да сколько же он будет так двигаться?», «Довольно приятно, но как же спать хочется…»

Люциус заснул сразу, а я крутилась на мягкой кровати, словно на разогретой сковородке, почти до утра. Главным отвлекающим меня ото сна фактором послужила тяжеленная рука мужа, которой необычайно полюбилось возлежать на моей груди! И всё бы ничего, и с чужой конечностью на теле можно спать, но вот метка… Она находилась именно на том предплечье и пришлось мне скидывать её с себя полночи, с ужасом вглядываясь в слегка подрагивающую в лунном свете, будто живую змею.

«Нужно будет попроситься на ту сторону кровати…» — вот, уже в первую ночь в Малфой-мэноре меня начали одолевать весьма приземленные бытовые вопросы. Никаких геройств и спасения мира!

Стоит подметить, что раздельных спален предусмотрено не было, и все мои представления о ночном стуке мужа в покои жены и робком разрешении войти были безжалостно разрушены. Но сокрушалась я, конечно, не о робком стуке, а о невозможности почитать увлекательную книжку до рассвета, всплакнуть под одеялом, да и просто слопать что-нибудь вкусное там же. Ну а вдруг мне бы захотелось что-то слопать? Мало-ли.

Проснуться утром, понятное дело, оказалось весьма затруднительно. Где-то на задворках сознания я понимала, что это Люциус бодро теребит меня за плечи и что-то говорит о завтраке, но в ответ я только промычала клятвенное обещание вот-вот спуститься, выполнить которое не смогла. В следующий раз меня теребил кто-то другой и гораздо сильнее. Открыв один глаз я увидела дрожащую Кисси.

— Чего ты дрожишь?

— Мадам нужно вставать, её все ждут!

— Кто — все? Зачем?

— Хозяева! Час уже в столовой ждут…

Ого! Я, разумеется, чувствовала себя распоследней жертвой обстоятельств, но мои мозги собой жертвовать не собирались и работали исправно. Первый завтрак вместе и опоздание на целый час! Позволять себе такое было нельзя. Я заставила Кисси использовать магию и одеть меня по-быстрому, благо платяной шкаф оказался забитым новенькими платьями, хоть и исключительно черных расцветок — чувствовалась рука Алексии.

В длинное и светлое помещение столовой я ворвалась ураганом. Драко посапывал, положив подбородок на край стола и закрыв глаза, Люциус читал «Пророка», правда газета была перевернута вверх тормашками, видимо он её схватил, как только я открыла дверь. Несколько еще не знакомых мне домовиков собирали со стола фарфоровые супницы, явно собираясь в очередной раз их подогреть.

Драко с сожалением оторвал челюсть от поверхности, а Люциус попытался незаметно перевернуть газету, но я скорчила презрительную мину, дав понять, что незаметно у него не получилось.

Муж в долгу не остался и «оценил» мой наряд:

— По кому траур? Или вернее спросить, по «чему»?

Я не сразу поняла, что он имеет ввиду. Мне помог Драко, покрасневший до цвета спелого помидора и вжавшийся в стул так, словно то было его последнее убежище. Зардевшийся хорек? За одно это я простила Люциусу его скабрезный намек и уселась за стол.

Завтрак прошел вполне себе обычно. Обсудили погоду, без неё никак, свадебные подарки, статьи в газете о нашей свадьбе, хотя иных там вовсе не было, и уже в самом конце трапезы мне намекнули, что опаздывать на приемы пищи недостойно моего положения. Это была специфика рода, как любит говорить Драко. Малфои могли презирать, не принимать, не любить и что там еще, но вот начать махать ложками без меня? Да что вы, лучше умереть голодной смертью!

Когда все разошлись по делам, я вышла на аккуратно подстриженный газон с клумбами из желтых астр. Окинула взглядом величественный замок, прилегающий к нему сад, исполинский фамильный склеп и поняла каким-то шестым чувством — другого дома у меня никогда уже не будет и придется приложить много усилий, чтобы стать в нем хозяйкой, а не пленницей.

Пройдет около четырех лет и, в такой же солнечный сентябрьский день, я расскажу Люциусу об этом своем решении и совсем не удивлюсь, когда в ответ услышу, что и его тогда посетили схожие мысли — что не будет у него уже другой жены, и что его будущим детям нужны будут отец и мать, а не два противника под одной крышей, да и вражда между нами была бы слишком опасным сумасбродством. Взращивать предателя своими руками? Нет, он не настолько глуп, он хитер.

Поверили? Ха! Если про взращивание предателя у него вышло более менее правдоподобно, то остальное — чистая ложь. Но она меня растрогала, на тот момент муж мне если и врал, то из благих, насколько это возможно у Малфоев, побуждений. Да и год выдался страшно тяжелым, не до обид тогда было. Мне даже захотелось обнять его, что я и сделала, сжав его шею и чмокнув куда-то в район затылка. Редкая нежность в моем исполнении. Он оценил и запомнил. Я знаю.

Но все же в тот день мы действительно решили что-то важное. Например, попытаться не убить друг-друга и как-нибудь, но ужиться. Других вариантов все равно не предполагалось! Ну вот, теперь и я лгу. Один вариант еще подвернется, но... Сами понимаете, если есть "но", то ничего хорошего за ним не следует.

Само собой, решить легче, чем сделать. Эту аксиому мы еще не раз подтвердим собственным примером, но попробовать стоило.

* * *

— Люциус! — я шипела все громче. — Ну проснись, Люциус! — к сожалению, издаваемые мной тихие звуки не могли заглушить совсем не тихие раскаты, издаваемые лежащим рядом телом, и я решила гаркнуть мужу прямо в ухо:

— Встааавааай!

О, другое дело! Супруг подскочил на кровати фута на два, с ошалевшим видом принялся нащупывать на прикроватной тумбочке палочку, одновременно пытаясь принять грозную позу и запугать предполагаемого противника. Черные пижамные брюки выглядели на фоне голого торса стильно, а не устрашающе, но и не помешали продемонстрировать отменную реакцию.

Протерев глаза, он уставился на меня, как на привидение, имя которого хотел вспомнить, но не мог. Призраков в замке хватало, кстати.

— Нападение? Пожар? Тебе плохо? — вот это да, я стою на третьем месте после пожара и нападения! Почти полгода совместной жизни не прошли даром. Хотя не стоит иронизировать, то, что я в принципе смогла затесаться в этот список — большая удача.

— Да! Я уже пять месяцев себя плохо чувствую! По ночам!

Люциус неожиданно смутился и обиженно забормотал что-то о запоздалой жалобе. Я поняла, что ляпнула, но ответно смущаться не собиралась.

— Гм…я не о том. Ты храпишь и твоя рука!— с храпом я бы справилась, верни они палочку, но пока мне её не доверяли.

— Какая рука?

— Значит про храп тебе известно?! А рука любая! На какую сторону кровати я не лягу, ты все равно её на меня кладешь! Она фунтов шесть весит, если не больше!

Несмотря на позднюю ночь или, точнее, раннее утро, я не успокаивалась еще минут пять, эмоционально описывая и даже копируя его гортанные переливы, надоевшую мне смену спального места с левой стороны на правую и обратно. И вообще, он скидывает с себя одеяло, но не на пол, а на меня! Оно ведь пуховое и мне под ним жарко, поскольку камин топят круглосуточно! Я еще погрозила скидывать свою половину на него, и тогда он уж точно не будет так заливисто храпеть и помучается с моё!

В самой начале моей речи он ничего не понимал, потом уголки его рта стали подрагивать, где-то на середине истории, где я гнула свою линию о жарком покрывале, он уже вовсю улыбался, а в конце, где я им угрожала — захохотал. Этот смех я не забуду. Он заливался от всей души, держался за живот и чуть не рыдал, а когда попытался встать и подойти ко мне, то плашмя свалился на кровать, не переставая смеяться так громко, что дрожали оконные стекла. Иногда ему удавалось вклинить в свой дикий хохот всхлипы наподобие слов, которые, по-видимому, должны были пояснить мне причину такой его реакции.

— Гр-р-р-ейнджер…мне? Малфою?! Не храпеть? Обе руки мешают? Мои! Ааа… Не могуууу…! Я все таки не зря дожил… Ой, Гермионааа… Ну ты даешь! Воды …

Ход его мыслей дошел и до меня. Я кусала губы в надежде не впасть в подобную истерику, но тщетно. Спустя минуту я стояла на коленях перед кроватью, точно так же держалась за живот и гоготала как ненормальная. Люциус, потянувшись за стаканом, на кровати тоже не удержался и вот мы уже стоим друг перед другом на четвереньках и плачем от смеха. Моя кремовая ночная сорочка со шнуровкой сползла с плеч, шелковая лента под грудью развязалась, волосы взъерошились, но вид супруга был не лучше — мы напоминали двух умалишенных соседей по палате.

В этот, прям сакральный момент, двери распахнулись, и в спальню ввалился Драко. Вид у него был перепуганный до нельзя. Неужели подумал, что кто-то заявился нас убить смешливым заклятием? Или щекоткой? Но Малфой младший всегда сначала спасал, а от чего именно, соображал уже позже.

Я сочла своим долгом объяснить ему, что происходит, а не учить стучать, прежде чем войти в спальню взрослых. Такими же всхлипами, как и его отец, я выдала:

— Я! Ему! Про храп! Гы—гы-гы! Ну, понимаааешь...? Ой, и две руки, на меня! Его руки, его! Малфояяяя…! Укрыть, чтоб вспотел…! Гы-гы-гы! Напугаалааа… Ой, мамочка…

Драко широко открыл рот и смотрел на корчащиеся фигуры на полу с таким изумлением, словно мы не просто смеялись, а смеялись на парселтанге!

— Да ну вас! Спать только не даете приличным людям… — с тем он нас и покинул.

Еще через минуту мы выдохлись, но остались лежать на полу плечом к плечу, философски всматриваясь в ничем не примечательный каменный потолок.

— Я постараюсь не храпеть и одеяло на тебя не перекидывать, честно, — Люциус все еще улыбался.

— А руки?

— Ну, отрезать их я не могу пообещать! — повернулся ко мне лицом, сощурился и добавил: — А ты долго терпела?

— С первой ночи… — муж снова начал хихикать, а я присоединилась.

Сблизил нас этот момент, не то чтобы сильно, но когда мы вот так высмеяли абсурдность нашей совместной жизни, стало легче. Я начала встревать в его дела чуть смелее, он начал мне изредка улыбаться и почти перестал оскорблять, что немаловажно. Уставал супруг от постоянного напряжения, одинакового поведения, да и возраст сказывался, что поделать. Даже самым ужасным магам хочется иногда расслабиться и позволить жене завязать галстук, не опасаясь, что она им его задушит! Разумеется, до такого было еще далеко, но ночка все равно выдалась запоминающаяся...

* * *

Прошедшие пять месяцев со дня свадьбы ничем особенным не выделились, то есть, все было необычным, новым, сложным и непонятным, но тут уж ничего не попишешь. Первую неделю я ожидала чего-то грандиозного, способного повернуть все вспять или наоборот, приблизить момент моей свободы. Сама я к ней не стремилась. Множество факторов, от потери родителей до потери собственной жизни надежно усмиряли мой пыл с того самого памятного дня в Риме. Но вот знаков от друзей я ждала: тайной записки, устного послания от какого-нибудь портрета или что—то в таком духе. Едва ли они бы нашли практическое применение, знаки, а не друзья, но хотелось ощущать себя частью того мира, а не этого — скрытого за высокой, увитой виноградом изгородью Малфой-мэнора.

Дождалась я только Сычика, которого обнаружила мирно спящим на жердочке, когда в очередной раз пришла проверить почту. Совятня у Малфоев располагается не в самом доме, а в отдельной башенке у черного входа и своей формой напоминает высоченный маяк. Бегать туда сто раз на дню занятие не из легких! Сова принесла маленький конвертик с длинными и запутанными извинениями. Уизли, и Гарри в их числе, сожалели, что не поздравили меня с девятнадцатилетием и обещали при первой же встрече преподнести подарок и загладить свою вину. Тон письма, несмотря на его содержание, был суховат. Видимо оттого, что писался Артуром под диктовку всей толпы. А несколько теплых слов от каждого? Опасались, что еще кто-то прочтет об их забывчивости? Воистину, важнее новости для Люциуса и придумать сложно! Может шифр? Исчезающие чернила? Магия? Ничего скрытого в бумаге я не обнаружила и в сердцах даже топнула ногой от досады. Лучше бы ничего не слали!

На этом неделя моих душевных мук закончилась и я позволила себе окунуться в повседневность. Ничего другого мне не оставалось, так как ни к чему тайному, важному и интересному я еще целый год допущена не буду.

Дни шли за днями, ночи за ночами. Стараниями Люциуса последние были весьма насыщенными и не такими уж плохими, как можно было подумать, учитывая весьма щекотливые обстоятельства. Вот только очень неприятным открытием для меня стала невозможность использования противозачаточного заклинания. Когда я его применила в первый и последний раз, то просто потеряла сознание от дикой боли. Показалось, что кто-то взорвал мое тело и разметал его кусочки по округе! Провалявшись на холодном полу ванной несколько незабываемых минут, я зареклась шутить с рунным кольцом до конца дней своих! Жалко только, что потребовать от него того же было нельзя…

В конце второй недели я сделала еще одно открытие — за домом нужно следить, за его обитателями нужно следить, за его слугами тоже нужно следить! О таких простых законах домовладения мне поведал за ужином Люциус, после чего торжественно вручил тяжеленную связку ключей от всех дверей в замке, которые по тем или иным причинам не поддавались Алохоморе или были заперты личной магией хозяина помещения. После восхитительного вишневого десерта, Драко похлопал меня по плечу и, театрально смахивая несуществующую слезу, пожелал не разнести его родовое имение в пух и прах. Помню, я еще долго возмущалась ему в след! Зря.

Последующие месяцы прошли под лозунгом: « Мерлин всемогущий, неужели я должна это делать?» Прежде домом и его проблемами занималась Нарцисса, но после её смерти довелось всем верховодить Мавридию — самому главному и самому старому домовику семьи. Он с видимым удовольствием передал эстафету мне и с не меньшим удовольствием, а скорее почти радостно, скончался от старости ровно через три дня, верой и правдой послужив роду Малфоев около 300 лет. Неприметная табличка с его именем украсила собой заднюю стену фамильного склепа. Таких табличек на ней было немерено и во мне, на долю секунды, промелькнула толика благоговения перед подобной историей рода.

Понятно, что по причине своего отбытия в мир иной, инструкций он успел оставить немного, а точнее, не оставил вовсе. И пришлось мне носиться по дому с утра и до поздней ночи, кидаясь направо и налево указаниями, к тому же, не всегда ценными. А мои указания всегда должны были быть ценными!

Садовые гномы обожали подрезать кусты роз до состояния кактуса, домовики умудрялись опровергать свою хваленую домовитость и зачастую заказывали готовые блюда, что позволяло им дольше заниматься любимым делом — беспрестанным натиранием паркета воском. Я не единожды совершала немыслимые кульбиты, поскальзываясь на полу, больше напоминающем каток! В общем-то, идея освобождения домовиков от гнета неразумных хозяев разонравилась мне сразу, как только я стала этой самой хозяйкой. Пусть и не во всех смыслах, но все-же.

Третий и второй этажи воевали между собой, то есть, не сами этажи, а призраки, оккупировавшие их примерно в конце XVIII и начале XIX веков, страстно желающие изжить друг дружку любыми путями. Это были две кудрявые сестры близняшки, пожизненных двенадцати лет отроду и их противный двоюродный внук, умерший уже в почтенном возрасте, но так же как и дети, не своей смертью. Насколько я могла понять по картинной галерее замка, Малфои в своих постелях вообще не умирали. Так вот, с этой троицей нужно было постоянно разговаривать и убеждать каждого в отдельности, что они то и есть самые благородные, умные и красивые, а вот противная сторона — просто кладезь ничтожества и глупости! Если убеждения не помогали, всю ночь по коридорам слышался детский смех, стук металлической трости, скрип половиц и злобный старческий хрип. В роли кульминации сего представления выступала настоящая ментальная потасовка всех трех духов!

Иногда первым не выдерживал Драко и разгонял нарушителей спокойствия обычным веником, хранившимся у его изголовья специально для таких целей. Как-то я даже прокралась в его комнату и предмет изучила, но так ничего странного в нем и не обнаружила, видимо, действовал не сам веник, а личность им махавшая. Иногда с диким рыком в коридор выскакивал Люциус, но до использования хозяйственной метелки он не опускался, а орал что-то вроде: «Да как вы дерзаете тревожить мою почтенную особу?».

В общем, грустить было недосуг. Я еще должна была следить за почтой, управлять постоянным ремонтом чего-либо, вызывать мебельного эльфа для уничтожения вредных жучков в ней, составлять меню и стараться принимать гостей не злобно скалясь, а приветливо улыбаясь!

Посетителей было много. Не все из них состояли на службе у Волдеморта, скорее наоборот. По их затравленным взглядам и осторожности, с которой они принимали из моих рук чай, дрожа всем телом, можно было легко понять, к какому лагерю они относились или относятся. Пожиратели, в основном, наносили сугубо личные визиты Люциусу, а те испуганные люди — Драко.

«Почему же он их в кабинете принимает, а не в Министерстве? Финансы у них так плохи, что-ли?» — я была недалека от истины, плохой истины.

Меня же посещать было разрешено только Флер, и она частенько пользовалась такой возможностью. Я хорошо запомнила её последний визит ко мне. Она как обычно впорхнула в зал и кинулась обниматься, но полноценных объятий не вышло — слишком большой животик девушки стал преградой между нами.

— Я так рада, я так рада! Как ты тут осваиваешься? Есть изменения к лучшему? — мы не виделись две недели, какие изменения? Разве только у нас новый, гораздо более добросовестный поставщик мяса, но такие ли изменения имела ввиду Флер? Сомнительно.

— Да какие изменения, все по-старому… — тем более что я еще ни разу после свадьбы не покинула пределы замка. Мне дали полугодичный испытательный срок, и если я буду себя хорошо вести, не убью ни себя, ни кого либо еще, не попытаюсь сбежать или узнать секреты подземного этажа, куда мне хода тоже не было, то, возможно, получу обратно свободу перемещений.

— Совсем-совсем?

— Ах да, Алексия ждет ребенка! Я за неё так рада! Она прибавила в весе уже в первые два месяца, представляешь? Целых восемь фунтов!

Флер почему-то не вдохновилась, хотя по идее должна была, и протянула:

— Надо же… Целых восемь…

Мне стало как-то неуютно, и я предоставила ей возможность самой выбрать тему разговора. Ничего удивительного, что Флер принялась расписывать страдания своей семьи. Удивительно было то, что говорила она теперь явно не своими словами, и это та Флер, которая всегда имела собственное мнение! Минут двадцать я кивала и поддакивала, ловя себя на мысли, что такой скучный способ общения намного более интересен в обществе миссис Гойл. В роли спасителя, неожиданно для себя самого, выступил Люциус, вывалившийся из камина и прервавший описание ужина в семье Уизли, на котором Молли отказалась передать солонку мужу, мотивируя свой ужасный поступок моими мучениями, вызванными его глупостью. До сих пор не пойму — причем тут солонка? Или это я так незаметно черствела?

— Люциус!!! — моей радости не было предела, она просто переливалась через край.

Он даже инстинктивно сделал шаг назад, испугавшись, что я вот так запросто, при посторонних, кинусь ему на шею!

— Эээ… Что, Гермиона?

— Просто отлично, что ты не опоздал на обед!

— Да? — хорошо, что удивился он как-то тихо. Конечно, никакого совместного обеда не предполагалось. Супруг всегда обедает на работе, а в это время у него вообще совещание с заместителями. Он просто забыл ту коричневую папку, бумаги из которой просматривал вчера перед сном. Утром я хотела ему об этом сказать или послать вдогонку домовика, но позабыла.

— Да! У нас сегодня превосходное жаркое и суп из перепелов! — при этих словах Кисси побелела и вопросительно на меня уставилась. Да уж, хозяйка, забывающая собственноручно составленное меню, сущее наказание!

Переводя взгляд с меня на гостью и обратно, Люциус то ли понял ситуацию, то ли вообще ничего не понял, но смилостивился и решил подыграть.

— Конечно, дорогая, — представляю, каких усилий ему стоила "дорогая". — А вы, миссис Уизли, составите нам компанию? У нас просто превосходная кухня!

Само собой никто из Уизли, пусть в недавнем прошлом и Делакур, за один стол с убийцей и Пожирателем сесть не мог.

— Нет, спасибо, я уже собиралась уходить. Благодарю за приглашение.

— Я тебя провожу, секундочку только…

— Не стоит, Герми, я вижу выход и со своего места. Всего доброго.

Только тут до меня дошло — что-бы Флер не произносила, глупость — не её черта. Наверняка, девушка легко разгадала мою постыдную уловку. Но обидела я её не столько этим ухищрением или неуемной радостью при виде правой руки Волдеморта и возможного виновника смерти многих наших друзей, как своим явным безразличием к её словам.

«Как такое произошло?! Как я посмела?» — гадкие мысли, скажу я вам.

Менялась ли я, менялись ли люди вокруг, обстоятельства или просто не могло быть иначе? Без понятия, но в Малфой-мэноре мы больше не встречались.

Как только Флер, покачиваясь уточкой, скрылась из виду, Люциус заинтересовано спросил:

— На обед и вправду жаркое?

— Да нет же!Овсяный пудинг и куриный бульон! — Кисси, с прибитым видом стоявшая неподалеку, с облегчением выдохнула.

Драко, перевесившись через перила второго этажа, на котором находился его новенький кабинет, воскликнул:

— Я люблю куриный бульон! Отец, давайте все за стол, или ты спешишь?

— Да нет, можно и пообедать. Идешь, Гермиона? — Люциус говорил снисходительно и так же смотрел. Все он тогда понял, тот еще лис. Мерзко на душе стало, очень мерзко.

— Угу…— и я грустно поплелась в столовую.

Отредактировано Rishana (05-12-2010 18:27:30)

Глава 9

Возможность переговорить с Северусом все никак не наступала, наступило лишь Рождество. Наступило и прошло — быстро и незаметно. Еще недавно этот праздник наполнял сердце приятным ожиданием чуда и предвкушением чего-то счастливого, теперь же я изо всех сил старалась не заснуть после четырех выпитых бокалов шампанского и осоловело разглядывала нарядных солидных людей.

Да, Рождество в семье Малфоев было семейным праздником только благодаря немалым, как я успела понять, усилиям Нарциссы. Теперь же, в самый разгар рождественского вечера, я сидела за одним из множества красиво сервированных столов в огромном бальном зале старика Эйвери и чувствовала себя маленькой и покинутой. Своему приспешнику Лорд вернул все, что у того когда-либо изъяли или арестовали, не поскупившись и на новое имение, но на миг подумалось, что сладкое ощущение счастья Эйвери забрал именно у меня! Его морщинистое лицо было таким по-детски радостным, что я еле сдержалась от совета фотографу не фотографировать его персону в состоянии подобной эйфории, ведь после праздника он наверняка одумается и такие колдографии ему по душе не придутся, как и тот, кто их сделал. Какой-никакой, но товарищ самого Темного Лорда, а значит, не должен бегать с глупой миной между столиками и подливать шампанское гостям вместо домовиков, вдобавок ко всему еще и высунув кончик языка от старания! Старость и Азкабан сделали из него какого-то неправдоподобного Пожирателя. Хотя, может и я скоро буду казаться уж слишком неправдоподобной Гермионой Грейнджер…

— Драко, мальчик мой, еще шампанского? — в ответ «мальчик» с набитым ртом замычал что-то отрицательное. — А вам, юная леди?

— Ик! — я хотела поблагодарить и отказаться, правда! Но шампанское в моем организме высказалось категорично против моей вежливости. Напиток мне нравился, но привыкла то я больше к сливочному элю, или медовухе, или еще какому-нибудь напитку волшебного мира! Никогда бы не подумала, что приспешники Лорда и его идей чистоты во всем пили, в основном, дорогущие маггловские напитки. И с чего я взяла, что они их пить не должны? К счастью, икота в моем исполнении была истолкована верно, и хозяин помчался дальше.

Драко, совсем не аристократично развалившись на соседнем стуле, поедал ромовый пудинг. Перед пудингом был гусь с сухофруктами, перед ним сладкий картофель и маринованный салат, перед салатом… ну и так далее. Угрюмый Малфой младший что-то усердно заедал. Грусть по матери? Дурное настроение? Присутствие «мачехи»? Лично мне кусок в горло не лез.

«Что это за Рождество такое? Больше на деловой прием похоже», — мысли лезли в голову, и я представляла себе, что же в этот момент делаются в Норе, сколько там шума, сколько запахов … Была там, само собой, и горечь, но все равно, плохое всегда отступало перед обезоруживающей неподдельностью всех Уизли, разве только Рона вспоминать было неприятно. Но фальшь вокруг душила сильнее, чем его злость.

Люциус стоял неподалеку и прямо с царственным видом объяснял что-то кучке маленьких людей в строгих мантиях. Те слушали его, подняв головы кверху и раскрыв рты. Тоже мне, общественный деятель… Я опять зевнула и покосилась на жующего соседа. Снова с ним о чем-нибудь поговорить? Но решив, что двух часов, прошедших в разговоре с парнем вполне достаточно, тем более что ничего секретного из него вытянуть невозможно, а историю своего семейства он мне уже пересказал раза три. Больше не хочу! Я вновь принялась мысленно сокрушаться о внеочередном отъезде Алексии к матери.

К нашему столику у маленького фонтана с русалкой, до неприличия вяло шлепающей хвостом по воде, уверенным шагом подошел Теодор Нотт и уставился на меня, широко раскрыв глаза. Полагал, что я в подземелье удерживаться должна, что-ли? Ну, справедливости ради, на меня так почти все смотрели, когда думали, что я их не вижу, но ни один не посмел говорить со мной неучтиво. Я — блажь Темного Лорда, а стало быть, меня необходимо принять, наплевав на свои предубеждения и мое прошлое. Так что дамских бесед по поводу недостатков новомодного заклинания Колоре, меняющего цвет не только платья, но и кончиков пальцев его произносящего, за вечер у меня было штук пять! Возненавидела я это Колоре люто…

— У неё в зубах что-то застряло? — расположение духа у Драко был под стать его одежде, то есть мрачное до черноты. В такие минуты даже я глубоко прятала свой норов и забивалась в дальний угол.

— А?

— Не застряло? Может наоборот, чего-то не хватает? Например, палочки, чтоб хорошенько по тебе прыщами пройтись! — он враждебно выставил подбородок вперед, давая понять, кто тут правит балом.

— Да что…

— Я тебе говорю, а ты другим передай — кончайте пялиться!

— Да ладно, ты что, не в духе?

— Ты по делу, Тео?

Очередная странность в жизни Драко — отсутствие друзей. Многие хотели бы его видеть в числе своих приятелей, но не тут-то было. Если в школе он еще делал вид, что Крэбб и Гойл имеют к нему хоть какое-то отношение, то в последнее время притворяться перестал и жестко удалял от своей важной персоны почти всех старых знакомых, проводя время неизвестно где. Хотя я догадывалась, что он и Люциус целые дни проводят с Лордом. А то, что домовики нередко таскали еду в подземелья, стараясь скрыть от меня этот факт, говорило о том, что подобные собрания часто проходят в нижних этажах Малфой-мэнора, к которым мне было запрещено даже приближаться. Но такой запрет меня совсем не расстраивал, если честно.

— Хотел поздороваться!

— И тебе здрасьте! А теперь до свидания!

— Счастливо оставаться, учись с нормальными людьми общаться! — камень в мой огород, «нормальной» меня мало кто считал.

Нотт брезгливо передернул плечами и удалился вглубь зала.

По непонятной, совсем непонятной причине Драко, таким своеобразным образом, за меня заступился. Поблагодарить или не нарываться на колкости?

— Спасибо.

— Не стоит, еще успеешь и проклясть… — ничего себе реплика, по какой же такой причине я могла его проклясть?

Спрашивать не хотелось. Вдруг бы взял и ответил? Да и незаметно подошедший Люциус пригласил на медленный танец, на протяжении которого бубнил мне в ухо о необходимости намного более умеренного употребления алкоголя. В ответ ему я только пьяненько угукала, нелепо хихикала и пыталась поставить свой каблук на его лакированный туфель, чтобы наступить побольнее. Каждый раз, когда такой маневр удавался, одной рукой он сильно сжимал мою ладонь, а другой, лежащей на спине — талию. После этого садистского танца муж без колебаний потащил меня к камину, и уже спустя десять минут я сладко спала под мягким пуховым одеялом, которое с недавних пор перестало сваливаться на меня в двойном объеме, а в случае необходимости аккуратно складывалось рядом.

«С Рождеством нас всех!» — последнее, что я успела подумать, прежде чем упасть в объятия Морфея. Наверное, мысль навеяло спиртное, кто теперь разберет…

* * *

Жизнь текла своим чередом. Я изнывала от скуки, ежедневные заботы по хозяйству веселее меня не делали. Библиотека потеряла свою притягательность — не только ночную, но и дневную. Книги я теперь читала преимущественно в спальне, не принимая во внимание слишком уж активное шевеление Люциуса, которому и свет мешал, и отправить меня еще куда-нибудь зачитываться научными трудами что-то не позволяло.

Никаких вылазок в «мир» у меня больше не было, радовало лишь то, что я перестала стесняться богатства мужа, и все чаще магазин приходил ко мне, а не я к нему. Я накупила всяких детских вещичек для будущего ребенка Алексии и сына Флер, родившегося еще в начале марта. Мальчика назвали Фред, в честь погибшего дяди. О его рождении мне написала Молли и пригласила к себе в гости сразу же, как только у меня появится такая возможность. Я чувствовала, что мне будет неловко держать малыша на руках, учитывая его имя и мою новую семью. Еще я понимала, что всё это глупости несусветные, ведь я всем Уизли жизнь спасла, но от неприятного ощущения отделаться не могла.

Самое странное — я немного боялась встречи с ними. Что я буду говорить? Они будут ждать от меня жалоб, а мне не на что жаловаться. Не на что! Вспоминать сентябрьский день в Риме? Только на него есть смысл наговаривать, ведь сейчас я абсолютно спокойна, хоть по этой причине и сгораю со стыда, и сама себе не верю. Я давно ни с кем из Малфоев не ссорилась и не выясняла отношений. Я давно привыкла к этому огромному и местами очень мрачному дому. Я обожала гулять с Алексией в саду среди круглогодично цветущих роз и только-только завязавшихся подснежников. Мы с ней не мечтали, столь прагматичным девушкам это не к лицу. Ну, это она меня убедила в нашей прагматичности! Мы разговаривали о детях, живописи, собрании трудов Руфуса Гойла на тему невербальных заклинаний, далекого предка её супруга, обнаружившегося в моем доме. Да о разном мы беседовали, не забывая при этом радоваться каждому лучику солнца!

Когда меня по саду не сопровождала Алексия, её место частенько занимал Люциус. В последнее время его взгляд подобрел, хоть и остался высокомерным. Он даже перестал меня отчитывать за то, что я забираюсь на скамейку с ногами! Муж просто хмыкал неодобрительно, но ничего не говорил, а просто продолжал сидеть рядом, теребя пальцами сорванную травинку, и увлеченно рассказывал мне истории, абсолютно не связанные ни с чьим прошлым или настоящим. Что-то о красоте Парижских соборов, магическом происхождении египетских пирамид, чему я до сих пор мало верю, о марокканских розах, посаженных его взбалмошной бабкой, и еще много разных интересных вещей я узнала от Люциуса Малфоя, моего бывшего врага. Именно бывшего. И пусть такие периоды затишья в моей жизни не будут постоянными, а вышеописанный так и вообще очень коротким, но я все равно навсегда растеряла свою ненависть. Я ощущала себя обычной женщиной, самой обычной и немного слабой.

В глубине души я понимала, что такая моя расслабленность и почти нежное отношение Люциуса исчезнет без следа, стоит мне только скинуть с себя свой панцирь благополучия и узнать побольше о происходящем за пределами замка, в суровом мире, где правит Темный Лорд, но я так не хотела ничего знать…

Сидя в саду, я внимательно слушала красочный рассказ супруга о древней методике написания портретов, позабытой сегодняшними, не столь искусными мастерами, и представляла, как прикасаюсь ладонью к своему, еще не высохшему изображению, отдавая ему частичку себя с помощью длинного и запутанного заклинания. Именно оно, это заклинание и отпечаток руки, позволяют написанным портретам сохранять с душой умершего человека наибольшую связь, а не только двигаться и воспроизводить некоторые черты характера.

«Интересно,— думала я,— будет он когда-нибудь украшать собой стены этого дома или нет?»

Мягкий теплый ветер доносил к нам запахи свежей листвы, голос Люциуса убаюкивал, и я поддалась сладкой неге, задремав. Разбудило меня прикосновение осторожных пальцев — муж убирал с моего лица выбившиеся завитки волос, щекотавшие мне губы. Не хотел, чтобы я просыпалась. Я не шевелилась, мне было хорошо. Он осмелел и легонько потянул меня к себе. Мое тело, все еще пребывая в легкой полудреме, легко поддалось и вот я уже моя голова лежит у него на коленях. Он задумчиво и, как мне кажется, немного грустно перебирает мои волосы, а я кляну себя за неумение владеть леглименцией, но эта мысль словно не моя и уходит очень быстро.

Где-то противно трещит птица, из подвального окна кухни позади нас доносится грохот кастрюль и аромат тушеной свинины, громко хлопнула дверь — это вернулся Драко. Ставни нашей с Люциусом спальни открыты и оттуда доносятся глухие звуки ударов — Кисси, находящая волшебный способ очистки малодейственным, выбивает наши подушки, положив их на подоконник. Да, я привыкла к этим звукам, этим людям да и вообще… Не понадобилось и долгих лет терзаний, к которым я была готова, не понадобилось. Осуждайте, сколько влезет, мне все равно!

— Ты не спишь?

— Не-а…

— Ха! И не сопротивляешься? — Люциус весело фыркнул.

Мне не то что сопротивляться не хотелось, мне хотелось вечность вот так лежать на его руках и никогда больше его не бояться, хотелось чтобы он вот так всегда поглаживал мою шею и говорил таким не злым, уставшим и тихим голосом. Наверное, Рон был прав и у меня действительно короткая память. У каждого свои недостатки, я вот, оказывается, быстро полюбила размеренную жизнь.

— Как видишь… Тебе идти нужно?

— Да нет, лежи еще, к обеду нас позовут.

— Хорошо…

В таком спокойствии прошло еще около получаса, пока тишину не нарушил Драко, заоравший из распахнутого окна столовой, выходящего в сад:

— Эй, ну где вы там застряли?! Есть охота! — малолетний троглодит.

Я быстро поднялась, протерла глаза и потянулась, не преминув еще разок зевнуть. Люциус смотрел на меня с легким прищуром и такой же, еле заметной, полуулыбкой на лице.

— Тебе здесь скучно целыми днями одной?

— Конечно! — ничего очевидней и быть не могло.

— Алексия предложила взять тебя управляющей в свое кафе. Само собой, за тобой будет присматривать помощница, будет несколько запретов, но в целом, если конечно захочешь, можешь там работать и … — договорить я ему не дала.

— Ааааа! Хочуууу! — я запрыгала от радости вокруг супруга, как первокурсница в преддверии первого дня каникул.

Люциус терпеливо дождался, пока я вдоволь нарадуюсь, шагнул вперед, притянул меня к себе и недовольно сказал:

— Чего ты так радуешься, будто я в клетке тебя все время держал?! Я тебе не угроза, я твой муж! Пусть это странно, пусть ты не совсем такая женщина, к каким я привык, — такой деликатности я не ожидала, — но пообещай, что постараешься нас не уничтожить? Просто пообещай, ничего больше! Я знаю, что никакая магия тебя не остановит, если ты захочешь это сделать. Я плохой, но я не твой враг! Не твой! Понимаешь? — он несильно встряхнул мои плечи. — Ты со мной в безопасности, с Драко ты в безопасности, в крайнем случае с Лордом ты в безопасности. Больше — ни с кем. Да не молчи, кивни хотя бы!

Страшным врагом я его уже не считала и кивнула, несмотря на то, что не всему верила. Как это — ни с кем больше не в безопасности?

— Я обещаю.

— Непреложный обет не понадобится?

— Как хочешь, — я равнодушно пожала озябшими плечами, втайне надеясь, что никакого обета давать не придется.

— Обещания достаточно, я думаю.

— Люциус, ты все это хотел мне сказать тогда, в первый день у Гойлов? На диване?

— Примерно, — отрезал он. Вот только мой глупый порыв был загублен с ошеломляющим успехом!

* * *

Всегда думала, что стану колдомедиком или работником Отдела Тайн и уж точно не думала, что буду получать удовольствие, принимая заказы у посетителей кафе «Бонбон», что в переводе с родного языка Алексии означает «конфетка». Ну, мы предполагаем, а жизнь… сами знаете.

Теперь я вставала не к завтраку, а гораздо раньше. Сонная я тыкалась по спальне в поисках нужной одежды, придирчиво проверяла ее чистоту и аккуратность, помогала Люциусу что-то завязать или поправить, торопила домовиков, даже если те и так носились как угорелые. Ну понравилось мне командовать! После завтрака мы по очереди отправлялись по своим делам, притом, каждый хотел отправиться раньше другого, и возле камина образовывалась пробка. Это были беззаботные часы, задававшие тон всему дню. Частенько, в целях безопасности, к дверям кафе меня провожали. И было приятно идти бок обок с кем-нибудь из Малфоев по Косому переулку и важно здороваться с прибывающими хозяевами близлежащих заведений. Утренние лучи ласкали лицо, и казалось, что у меня все только-только начинается.

— Привет, Гермиона, это снова мы! Ты уже открылась?

— Да Блейз, проходите, для вас всегда открыто!

Блейз Забини со своей девушкой были постоянными посетителями, и приходили сюда каждый день ровно в половине девятого утра, а уходили ровно в девять. Но даже за такое короткое время его новая пассия, та самая полненькая продавщица из салона мадам Малкин, успевала съесть порций пять огуречного желе. Признаюсь, большей гадости я никогда не пробовала, но вслух ничего такого не говорила, мне хотелось не только себя занимать, но и приносить какую-то прибыль! На моей памяти это уже была третья девушка Блейза и явно не последняя. После второй парень подошел ко мне и доверительно попросил не говорить о предыдущей каждой последующей. Что-то в этом роде. Его экзотическая внешность, не последняя должность у Яксли, благосостояние и многое другое просто швыряло девиц к его ногам. Я часто засматривалась на этого необычного красавца и не понимала, почему с ним не общается Драко, а Забини и говорить не хочет о Малфое? И это при том, что косвенно ему подчиняется?

— Мисс, вам огуречное желе? Оно сегодня особенно ароматное! — надеюсь, у меня получилось не поморщиться, вспомнив «аромат». Или не получилось?

— Спасибо, миссис Малфой, а ты, Блейз, что будешь? — Забини в этот момент оценивал конспиративные достоинства своего столика, и так самого дальнего от окна и специально для него затемненного. Ловелас, что поделать.

— Мне как всегда, — ответил «конспиратор», продолжая вертеться.

Клиент не порадовал, «как всегда» — это черный кофе без сахара. Эстет, чтоб его! В Хогвартсе лопал за обе щеки и не стеснялся! Я сама себя развеселила и положила заказ в шкатулку на стойке, из которой он тут же исчез, переместившись этажом ниже — на кухню, к двум рабочим домовикам Алексии.

Зазвенел колокольчик, это зашел еще один посетитель — девушка-метаморф с утиным клювом вместо носа и красными волосами. Клюв, конечно, не предполагался — видимо какой-то побочный эффект. Она ярко напомнила мне Тонкс, только вошедшая была уж очень грустной и я посоветовала ей «Веселый банановый пудинг». Веселящими свойствами он не обладал, тут вам не «Шутилки Уизли», но само название мне нравилось. Помню, как поздоровалась с опоздавшей Дженнифер — помощницей, приставленной за мной следить, помню, как подошла к стойке, звонко стуча каблучками, и как закружилась голова. Потом не помню ничегошеньки.

Что было дальше, мне долго и нудно рассказывала та самая Дженнифер, в благодарность за то, что я отстояла её перед мужем и не дала уволить за профнепригодность. Нет, официанткой она была хорошей, а вот цербер из неё вышел никудышный и больше смахивал на пуделя. Образно выражаясь, конечно, несмотря на то, что кудряшки у нее все-таки имелись. Говорила ей мама, занимайся флористикой!

Грохот моего тела об пол привлек внимание Блейза и тот бросился ко мне, позабыв о секретности.

— В Мунго, срочно! — это заявила молоденькая продавщица.

— Нет! Её никуда нельзя отправлять! — это инструкции Люциуса судорожно вспоминала Дженифер. Она в тот момент все никак не могла припомнить, что важней — «не отправлять» или моя жизнь? И был ли такой вариант в наставлениях лорда Малфоя? Или не было?

Блейз магией владел хорошо и просто решил меня из бессознательного состояния вывести. Но то ли он владел все же не так уж и хорошо, что вряд ли, то ли мой маггловский организм в сочетании с рунным кольцом реагировал не по правилам, то ли еще что-то, но у него и его палочки ничего не выходило. Стакан ледяной воды, заботливо вылитый на мою голову любительницей огуречного желе, желаемого эффекта тоже не принес.

— В Мунго нельзя, ни в коем случае… — это уже Забини решил поразмышлять и, как работник Отдела Безопасности, был прав. В Мунго столько магов и столько углов, за которыми могут прятаться враги, что проверять и проверять! За такое самоуправство его бы по головке не погладили. Ну, он же не знал, что и туда, куда он вот-вот аппарирует со мной на руках, тоже нельзя! Люциус скорее бы согласился положить меня в обычный маггловский госпиталь, чем в Хогвартс, где заправляет Северус Снейп!

Дженифер отчаянно заверещала:

— Нет-нет-нет! Куда же вы, мистер? У меня четкие инструкции!

— Хочешь нести ответственность за смерть жены самого лорда Малфоя?! Лучше найди его в министерстве и лично передай, что его супруге стало плохо, и мистер Забини переправил её в больничное крыло Хогвартса. Ясно?

-Дааа… — от расстройства чувств она захныкала.

— Обливейт! Обливейт! — и девушка с утиным носом, увы, уже не вспомнит нежного вкуса «Веселого бананового пудинга». Однако девушка-любитель огуречного желе не забудет его никогда и тоже — увы!

* * *

Очнулась я от мерного жужжания над моей головой и чьего-то пристального взгляда. Жужжание раздражало гораздо меньше. Звук издавала волшебная палочка, которой вдоль моего тела водила мадам Помфри, все такая же кругленькая, родная и уютная. Колючим взглядом меня награждал стоящий рядом профессор Снейп, и уж он точно не был кругленьким и уютным. Со времени, прошедшего после нашей последней встречи на моей свадьбе, где он выглядел самым жутким человеконенавистником на свете, мужчина ничуть не изменился. Может только похудел — видать, нелегка директорская доля. Я ощутила радость, лицезрея летучую мышь Хогвартса, искреннюю радость! Могла бы, обняла, честное слово!

— Деточка, у меня для тебя важная новость! Директор, вы нас не оставите на минутку?

— Нет! Мне почти сорок лет и я, как вы правильно подметили, директор! Могу услышать эту новость и не покраснеть!

Колдомедик удивленно всплеснула руками.

— Я не о вас пекусь!

— И правильно, нечего меня опекать! — профессор начинал злиться и шипеть.

Пока обо мне вовсе не позабыли, необходимо было внести ясность.

— Я беременна?

Все уставились на «больную», а я улыбалась и хотела кричать от счастья!

— Вы как всегда все знаете и не даете высказаться другим, Грейнджер!

— Малфой, — его неожиданно громко поправила мадам Помфри.

— Надейтесь, чтобы я вашу фамилию не забыл, когда жалование подписывать буду. Можете быть свободны! — я съежилась от этого его тона, но вспомнила, что зельеварение в прошлом и расслабилась.

Женщина резко развернулась на месте и быстро пошла прочь, но остановилась, снова подошла ко мне и ласково сказала:

— Милая, в тумбочке необходимые тебе зелья, не забудь их выпить. Хорошо?

— Не забуду, спасибо.

Она снова зашагала к выходу, и мне показалось, что я услышала её тихий шепот:

— Прихвостень змеиный…

— Вас не слишком здесь жалуют…

— Главное, чтобы я не жаловался. Как себя чувствуете?

— Голова немного кружится, но думаю, зелья помогут.

— Не помогут, — с тяжелым вздохом Северус подвинул к моей койке табурет и присел. Да нет, он изменился — глаза совсем другие. Прежде в них была просто вселенская загадка, а сейчас такая понятная печаль.

— Вы о чем?

— Как вас сюда занесло? Мистер Забини ошибся и перепутал Хогвартс с Мунго? Так и не набрался ума?

— Откуда мне знать? Я же была без сознания?!

— Ну ладно, начнем с главного. Ни в коем случае ничего не пейте из рук Поппи! Ничего! Я надеялся, что новость о вашем интересном положении останется тайной до самых родов, но вы как всегда все испортили!

— Покорнейше прошу простить мое тело за непреднамеренный обморок! — в душе я смеялась, такая перепалка с профессором будто возвращала меня в лучшие времена, но вот почему нельзя принимать те зелья в тумбочке — не понимала.

— Не язвите! И слушайте внимательно. Нахождение здесь опасно для вашего ребенка! Если уж так радуетесь по этому поводу, то впредь запомните, вы то может и не изменились, но кроме нескольких людей, включая меня, об этом никто не догадывается! Вы жена Малфоя! Хоть немного знаете, что происходит вокруг? Мадам Помфри вам уже не друг, — он вскочил на ноги и начал быстро ходить взад-вперед, создавая своей мантией нешуточный сквозняк. — Обратиться за помощью к Волдеморту было бы более благоразумным, чем к ней. И я не шучу!— я и помыслить не могла, что профессор вообще может шутить, во мне и без его предупреждений все холодело.

— Вы с Люциусом сговорились, что-ли? Да я и не обращалась к ней…

— Выходит, я не первый голос разума? Наверное, следует записать наши с ним речи в тетрадку и зазубрить! Этот способ запоминания удается вам на славу.

Я занервничала и сказала то, чего говорить не нужно было. Ну кто меня за язык тянул? Кто?!

— Пока за мной никто не пришел, расскажите хоть что-то, ведь мне почти ничего не известно, — я старалась просить жалобно и надеялась, что статус больной возымеет действие. — Одну две новости и все, ну пожалуйста!

— Новости? — Северус удивленно вскинул бровь. — Ну что же, слушайте ваши новости, раз хотите…

Впоследствии станет ясно, что ничего из того, что я вот-вот услышу, на самом деле я слышать не хотела.

Весь волшебный мир работал на Темного Лорда, каждый маг, каждое мало-мальски работающее предприятие, каждая торговая лавочка — все платили дань, официально называемую Временным Налогом. Зачем ему столько денег? Вот тут и крылась угроза. Покорение этого мира для Риддла всего лишь первая ступень, стартовая площадка, возможность выжать все соки для достижения главной цели — завоеванию всего того на этой планете, что завоеванию подлежит в принципе. Его служаки уже вовсю внедрялись в различные сферы жизни магглов и финансы были им жизненно необходимы. Лорд мог многое, но творить деньги и золото из воздуха не способен никто. Они готовили козни на медицинском поприще, посылая неизлечимые болезни на людей и препятствовали их излечению, внедряли множество ярких магических личностей в маггловский шоу-бизнес, политику, телевидение и с их помощью наводили массовый морок на целые народы, натравливая их друг против друга. Готовили здесь и переправляли туда различные дурманящие вещества и многое-многое другое, что позволило бы незаметно подчинить себе все механизмы управления странами и континентами. Только за последний месяц Лорд обрушил на головы людям два урагана, одно цунами и три землетрясения! Но главное, как сказал Снейп, он предвкушал что-то грандиозное, что сможет перевернуть мир кардинально, а не по крупицам.

Что его так раздирало изнутри, для чего ему была такая необъятная власть, которую ни один человек или даже существо постичь не сможет? Ну непостижима она и все! Эфимерна, пуста, ее можно высказать словами, написать на бумаге, но удержать в себе и испытать её бескрайнюю силу и мощь — невозможно.

Несмотря на откровенный грабеж, Волдеморт умудрялся задабривать миллионы волшебников, отменяя понемногу свои мелкие санкции, введенные им же еще прошлой осенью. Хитрый и умный гад, стоит отдать ему должное. Насаждение темных искусств, ограничение рождаемости в «грязнокровных» семьях, ограничения на палочках светлых магов, не валяющихся у его ног, запрет на самостоятельное изучение магии, о котором я и не знала, вседозволенность верхушки Министерства — все это и многое другое никуда не делось, а только процветало. Зато Нимбусы теперь продавали всем, отменили разделение квиддичских команд на чистокровные и не чистокровные, вернули пенсии магглорожденым магам, заподозренным в содействии Светлой сторне разрешили отмечаться в Министерстве не два раза в неделю, а один. Да много чего разрешили из того, что неспособно влиять на ход истории.

Насколько я смогла понять из речи профессора, это и была главная часть работы моего мужа — сохранять равновесие между запретным и дозволенным, тем самым не давая выплеснуться наружу всеобщему негодованию. Как долго продержится сама возможность масштабных волнений? Снейп думал, что недолго — не больше десятка другого лет. Черная магия, изучаемая поголовно и поощряемая всеми возможными способами, вплоть до денежных — семьи, в которых больше магов были способны сдать экзамен по Темным искусствам облагались меньшим налогом, очень скоро поглотит все остальные стремления молодых волшебников. Единожды прикоснувшись к манящему Темному миру, отказаться от него почти невозможно и опытному человеку, не то что юному и зеленому. Мунго просто ломился от ребят, сошедших с ума на этой почве.

Еще одна важная миссия мужа в обеспечении бесперебойности работы сложного механизма под названием «Темный Лорд» — шпионаж. Если кто-то знал или мог узнать что-то такое, что хотелось бы знать Волдеморту, то он, так или иначе, пересекся бы с лордом Люциусом Малфоем, пусть и не догадываясь об этом.

— А Драко? Он толком ничего не объясняет, отшучивается иногда… Чем он занимается, вы знаете? К нему приходит столько посетителей!

Северус так резко остановился, будто натолкнулся на невидимую стену, и нахмурил лоб, словно больно им об неё ударился.

— Он действительно занимается деньгами, — сказал профессор и горько скривился. — Отец учил его вести дела с раннего детства, он образованный финансист, как ни странно. Но это не совсем министерский бюджет. По большей части это тот самый Временный Налог и новое объединение «Малфой и Ко».

— Что за объединение?

— Это вы бы мне рассказали, леди Малфой! Ну ладно, — он смягчился, — вы же понимаете, что Волдеморту подчинились далеко не все? Было бы глупо так считать. Многие не хотят ничего платить, не хотят славить его проклятое великодушие, не хотят отдавать в его руки поколениями выстраданное дело, да много еще чего не хотят! На таких людей равняются, даже волшебники из очень далеких стран следят за их судьбами.

— А кто именно? Я знаю хоть кого-нибудь?

— Да сколько же можно меня перебивать?!

— Простите…

— Так вот, Драко оформляет отторжение имущества в пользу своего объединения под разными предлогами: увеличение производительности, уменьшение трудозатрат, банкротство владельца, да и просто объявляя мобилизацию ресурсов в «помощь стране»! — он как-то даже сгорбился при этих словах и снова присел рядышком, помолчал и продолжил: — Я не могу утверждать точно, да и не знаю слишком многого, но те, кто отказывается или сопротивляется, в конце-концов подписывают бумаги и… исчезают. Не толпы, конечно, но и не единицы. Их не находят. Многие, — он многозначительно посмотрел на меня, и стало ясно, что «многие» — это БПС и, скорее всего, Гарри, — очень многие пытались отыскать хоть малейший магический след, энергетики с ног сбивались. Да мы все старались и что только не делали! Прочесывали даже маггловские районы, где была хоть малейшая возможность найти пропавших — результат нулевой. Ни тела, ни посмертных магических всплесков, был и нет…

— Лорд?

— Конечно Лорд! Что за вопрос, Грейнджер? Тренируйте иногда свои мозги, не все же время... — он резко оборвал фразу и я догадалась, что у него чуть не вырвалось что-то вроде "детей делать" или что похлеще. Ну не вырвалось, и на том спасибо. Тем временем профессор продолжил, как ни в чем ни бывало: — Он и не подумал обзавестись приемлемой легендой, чтобы как то пояснить столько исчезновений. Ему это не нужно, ведь предъявить все равно нечего. Даже портреты хранят гробовое молчание! Некоторые идиоты решили, что промышленники как сквозь землю провалились по собственной воле, чтобы «очернить» Волдеморта! Недоумки… — Северус невесело ухмыльнулся и задумчиво посмотрел в окно, где вовсю палило знойное солнце, так контрастирующее с его мрачной натурой и таким же настроением.

— А что Поппи?

— А что с ней? Она так же верна Дамблдору, его идеям, своим друзьям, поэтому теперь ей захочется вас убить…

— Что?! — я от удивления даже приподнялась на кровати, но почувствовала тошноту и снова упала на подушку.

— Вы до сих пор производите избыточное количество лишних движений! Лежите спокойно!

«Намекает на мою вечно поднятую руку во время занятий?» — мысль была теплой и приятной, несмотря ни на что.

— Я не намекал, я вспоминал — это разные вещи.

— Не лезьте в мою голову!

— Я бы и рад, но не могу. У вас срок уже около 12 недель, неужели вы не замечали ничего? В таком состоянии ваши мысли сами лезут в мою голову, поэтому успокойтесь и слушайте дальше, времени не много!

— Простите, — и почему в его присутствии я всегда извиняюсь…

— Первая причина такого непонятного, с вашей точки зрения, желания мадам Помфри — Невилл Долгопупс. Не перебивайте меня! — я испуганно вытянулась в позу оловянного солдатика и перебивать передумала. — Он, как вы знаете, внук её ближайшей подруги, вторая — Лорд раструбил на весь свет, что ваш с Люциусом первенец станет его крестником.

— Чтоооо?! — больше меня ничто не могло успокоить. Я попыталась вскочить и смахнула рукой графин с водой но, вцепившись руками в мантию Северуса, все-таки встала и, схватившись за быльца кровати, попыталась глубоко вдохнуть. Стало только хуже, паника подобралась к самому горлу и крепко его сдавила. Профессор поднял палочку и что-то прошептал — ноги и руки отяжелели, я начала сползать на пол, но он проворно подхватил меня и уложил обратно в постель.

— Это еще не все, крепитесь, Гермиона, — такие слова из уст профессора успокоению не способствовали. — Почти все, даже ваши друзья, полагают, что ребенок будет прямым наследником Лорда, — на душе не то что кошки заскребли, по ней табун лошадей прошелся. Неужели они теперь все против меня? Со мной не могло такого произойти, не могло!

Наивные мысли меня тогда посещали, вспоминаю и сама удивляюсь, даже жалко себя становится...

— А вы?

— Я так не считаю. Это не похоже на Волдеморта, заранее раскрывать свои карты. Ваше дитя наверняка получит какой-нибудь «дар», но скорее для отвода глаз. Готовьтесь к пророчеству на этот счет. Хотя, после таких его заявлений, я почти уверен, что настоящий наследник обязательно появится… — профессор, казалось, ушел в себя и перестал меня замечать.

— Можно поподробней о первой причине? — напомнила я о своем существовании.

— Полумна Лагвуд. Её больше нет.

— В каком смысле «нет»?!

— В прямом, к сожалению. Убита она.

Я зажмурилась и постаралась не закричать. Теперь уже явно не от счастья. Что она такого сделала? Насолила кому-то рассказами о мозгошмыгах? Что?! Голос профессора произносил слова, формирующиеся в моей голове в предложения, понять которые было трудно. Складывалось ощущение, что меня раздетой выгнали на мороз из уютного и теплого дома. Дал бы мне кто тогда хроноворот, я бы ни о чем не спросила Северуса, лишил бы меня кто памяти — я бы поблагодарила того человека. Но, к несчастью, приятное неведение и любовно взлелеянный самообман был содран с меня безжалостно и бесповоротно.

Еще каких-то два часа и я уже никогда не смогу сказать ни себе, ни кому либо еще: «Я ведь не знала…»

Глава 11

Он вошел несмело, смотря на меня во все глаза. Шаг его был неуверенным, а трость, вечный спутник, касалась пола почти нежно, словно её хозяин не желал привлекать к себе внимания. Верхняя одежда на нем отсутствовала, и я сильно сомневалась, что мадам Помфри взяла на себя роль гардеробщицы. Муж забыл надеть сюртук, он спешил. Неужели волновался? Волновался, не мог не волноваться, ведь здесь, на втором этаже, в этом большом помещении я узнала столько всего важного для себя, что с этими знаниями не сравнится вся запретная секция библиотеки! А я всю жизнь полагала, что такого быть не может…

Уже возле самой моей койки он подобрался и сделал вид, что не было этого сомневающегося Люциуса, не было его вопрошающего взгляда и та капелька страха в его глазах — мой мираж. Только поздно спохватился! Я уже осознала, что супруг мой живой, самый что ни на есть живой человек. Остальное, все его грехи и недостатки — первый план, видимый всем, занимающий большую часть его самого, но не единственный.

— Гермиона, Дженнифер недоразвитая особа, каюсь, мой выбор оказался неверным — она два с половиной часа ожидала окончания совещания, боялась войти! Её интеллект просто ничтожен! — он продолжил рассуждать о разнице между достойными и недостойными человеческими экземплярами, а я отстраненно следила за ним глазами, накапливая в себе нужное количество решимости.

— Я беременна, тебе сказали?

— Да, я все знаю. Это… хорошо, — ему хотелось добавить «наверное», но он смолчал. Сам был неуверен, что «наверное». Люциус хотел детей, я чувствовала. Не от меня, да и не полукровок, но одного Драко ему было недостаточно, ведь только с ним он и не задвигал себя во всевозможные рамки поведения, но сын вырос, а жизнь проще не стала, наоборот, житейские ураганы только набирали обороты. Якорь в лице ребенка то, чего требовала его душа или её остатки, до сих пор точно не пойму, что у него там.

— Нет, ты ничего не знаешь, подойди ближе, присядь, — мой голос был приторно сладким и доверия не внушал. — Да не бойся ты, я не кусаюсь!

В такой манере я в жизни ни с кем не разговаривала, и предугадать каверзу с моей стороны было несложно. Люциус не сразу, но присел на край кровати, прогнувшейся под ним, проигнорировав табурет. Вид у него был обреченным и уставшим. На мгновение, мне стало его жаль.

— Что здесь произошло, пока меня не было?

Я блаженно улыбнулась, словно душевнобольная и заговорила. С каждым сказанным мной словом мужчина, сидящий рядом, казалось, затухал. Я будто воочию увидела, как на него сначала навалилось полное изнеможение, потом гнев, потом равнодушие.

— Ну и? Обездвижить тебя на шесть месяцев, что бы кольцо не сняла? В подземелье кинуть? Снейпа по стенке размазать? Может, так и поступить? Стоит ли это все, — он кивнул на мой живот, — спокойствия моего сына? Драко у меня один, и другого, судя по всему, не предвидится. Верно?

— Я подумаю.

— Подумай, хорошенько подумай, — он встал и отошел от меня подальше, к самому окну.

Я скрыла, что на раздумья остались коротких два месяца, пусть считает, что хочет. Но и тут муж одержал победу, почувствовав малую толику моей неуверенности, он сыграл на ней, словно опытный пианист, извлекающий из клавиш исключительно нужную ему мелодию.

— Я дам тебе фору. Ровно один день. Беги, если желаешь.

— Лорд тебя в порошок сотрет.

— Послушай себя, кому ты это говоришь? Услышал бы тебя твой обожаемый Поттер…

— Он не мой.

— А кто твой? Ни он, ни тот рыжий слизняк, ни ребенок, ни я? Кто тогда?! — вот это вопрос, как говорится не в бровь, а в глаз.

— А убить меня не безопаснее? — ну не верила я в такой подарок, как возможность побега, чувствовала, что если приму не то решение, погибну. На его лице застыли все мышцы, тело не двигалось, а глаза смотрели исподлобья и кстати, в его облике, напоминающем восковую фигуру, только они и выдавали живого мужчину. Я еще не раз увижу супруга таким. Он готовил себя к смерти, моей смерти, если вдруг что… Но на мой выбор тот его вид никак не повлиял, что ни говори, опыта было еще маловато в подобных вопросах и осознание важности произошедшего пришло гораздо позже.

— Безопаснее, но не легче. Кто тебе сказал, что убивать легко? К тому же собственную жену? В Гриффиндоре научили, что Малфоев хлебом не корми, дай супругу прикончить? — я на минуту задумалась. Да нет, не над этими словами, а о Нарциссе. Внезапно вспомнила, что нигде не видела её портрет. Как так? Она же мама Драко! Может, все-таки, хлебом не корми…?

— Слушай, а если я сниму его, тебе ребенка не будет жаль?

— Будет, — буркнул муж в ответ. — Я отойду ненадолго, а ты быстрее размышляй.

— Люциус? — он обернулся. — Не смей угрожать Северусу.

Муж ехидно поинтересовался:

— А то что?

Я приподнялась на локтях, пристально на него посмотрела и, как можно спокойнее произнесла:

— Я тебя убью. Ночью, когда спать будешь. Задушу, — ой мамочка, прости меня за такое, но я лгала, желая огородить профессора, которого без колебаний выдала с потрохами, и о чем ужасно сожалела.

Когда супруг вернулся спустя двадцать минут и буднично поинтересовался, надумала ли я сбегать, я твердо ответила:

— Нет.

* * *

Мы шли к воротам Хогвартса вместе. Я опиралась на мужа, все еще ощущая слабость в ногах и головокружение, но если честно, я хотела на него опираться. А на кого еще? Мне было мало лет, мне было трудно и страстно хотелось быть нужной хоть кому-то не как источник информации, средство для достижения цели или еще что-то в таком же духе. То есть, именно этим я для супруга и была, но в нашу с ним жизнь вклинилась еще одно мое предназначение — мать, и оно мне нравилось, чтобы я не думала там или решала всего час назад, убийство собственного ребенка выше моих сил.

Если бы я тогда, на той тропинке, окунулась в прошлое на три-четыре года и встретила прежнюю, лохматую и шуструю Грейнджер, то она заехала бы мне за такие мысли по коленке! Точно вам говорю! Правда, пришлось бы долго ей доказывать, что отец ребенка Малфой, а еще дольше, что именно старший Малфой...

Не знаю, по каким таким соображениям, но к выходу нас провожали мадам Помфри и директор. Люциус стойко терпел их присутствие и старался не тащить меня к барьеру слишком быстро. Поппи тараторила о необходимом мне покое и все так же ласково совала в руки разноцветные скляночки со всевозможными зельями, которые я благодарно принимала, не забывая благодарно кивать и говорить «спасибо», от которых уже болели уши, и не только у меня.

Предупреждений Северуса не требовалось, чтобы уловить явную фальшь в её добрых словах. Это было больно, непонятно и противно. Никому не пожелаю услышать ненависть и презрение в голосе человека, которого считала чуть-ли не родным. А такое может произойти и с вами, не зарекайтесь! Люциус хмурился и недобро косился на медсестру, непроизвольно прижимая меня к себе. Он включился в борьбу за нашего первенца, очень тяжелую борьбу. Я ощущала его теплую ладонь на своем запястье и только она меня удерживала от того, чтобы не броситься с кулаками, слезами и криками на Поппи, в отчаянной попытке что-то доказать. Что именно мне хотелось ей доказать, уже и не вспомню. Глупость какую-то, наверное, вроде своей чистоты и честности. Смешная я была, очень смешная…

Перед самыми воротами я не удержалась и оглянулась на замок — всю дорогу ощущала, что в спину мне всматриваются сотни людей. Даже с такого расстояния не трудно было заметить, что в окнах и на балконах торчат студенты, многие из которых и не подумали спрятаться, когда я обернулась. Это был вызов, в ту секунду сомнений не осталось — я другая, не та, не друг, а враг. Не для всех, но для такого могучего большинства.

Выйдя за ограждение и сделав несколько шагов в сторону, я со всей дури отшвырнула от себя зелья и те с оглушающим звоном разбились о ближайший пенек. От воздействия смешанных компонентов древесина покоробилась и зашипела, а может, и от некой опасной специфичности этих самых компонентов. Я прекрасно знала, что этот звон слышен оставшимся на территории, а Поппи сейчас видит лишь довольно ухмыляющегося Люциуса и понимает, кто и почему столь безжалостно обошелся с её снадобьями.

Вызов был принят.

* * *

Очутившись дома, я стремглав кинулась по лестнице в кабинет Драко, но массивная дверь не поддалась.

Я неистово теребила ручку еще минуту, прежде чем Люциус положил мне руку на плечо и не сказал:

— Он ненадолго уехал. Ты слишком слаба, чтобы круглосуточно выслеживать его и закидывать обвинениями. Мой сын не глуп, Гермиона, он все прекрасно знает и без твоих пламенных речей.

— Пусть возвращается, это его дом!

— Повременим.

— Ты не понял, я не буду его ни в чем обвинять, тем более круглосуточно! Я только спрошу, один раз, всего один разочек… — я стояла перед кабинетом, в котором немало магов подписали себе смертный приговор и оттуда до меня долетали горькие запахи кожи, табака, который Драко терпеть не мог, но считал признаком настоящей солидности для мужчины, лаванды, ею обрабатывали ковры по моему указу, отчетливо улавливался пряный запах парфюма самого хозяина помещения, но где же запах страха? Запах зла? Где? Не было его. Все привычно и обыденно, вот только никто не встречал меня глупыми шуточками по поводу моей должности «старшей официантки» и «самой умной старосты самых глупых студентов».

— Да? Странные мысли в твоей голове появились, ну что же, я ему передам. К слову, по поводу ребенка он не расстроен, но… ему неловко. Ты его ровесница и однокурсница, та самая однокурсница… — дальнейших объяснений не требовалось.

Что там Драко испытывал на самом деле, неловкость или чувства посильнее — для меня осталось тайной, но в Малфой-мэноре за весь май он так ни разу и не появился. Без него действительно было спокойней, но Люциусу, да и парню, я об этом никогда не сказала. Многое сказала, но не это. В школе меня просто распирало от желания высказать ему в лицо все, что я о нем думала. Но я тогда еще не в полной мере понимала, что людям свойственно вырастать, и только став взрослыми они становятся теми, кто они есть на самом деле. Если вам говорили другое — вам лгали. Конечно, Драко был плохим и вырос таким же: плохим, сильным, высокомерным и умным, чтобы там ни говорил Рон. Но у него не было ни единого поражения, способного что-то изменить, ни единой возможности задуматься и, как результат, ни единого желания поступать иначе. Победитель по жизни, не иначе! Но одновременно с тем, по моей жизни он пройдется как друг, как любимый сын моего мужа, как защитник моих детей, да и мой тоже. Скоро мне вовсе станет неинтересно — кто такой тот Драко, я буду интересоваться лишь этим, который рядом. Обстоятельства обяжут.

Месяц выдался скучным, жадным на события и я впервые задумалась, не пора ли выйти в свет? Через непродолжительное время мысль была мной изгнана, но осадок остался. Одиночество и скука — гремучий коктейль. Я радовалась даже редким вечерам, проведенным с мужем у камина. На одном диване и рядышком, кстати. Я читала, он на меня смотрел или же он говорил, а я слушала. Он умел красиво и увлекательно говорить обо всем на свете, а его грудной мягкий голос убаюкивал. В те минуты в мою кровь проникал подлинный покой, и я освобождалась от навязчивых мыслей о том, чтобы подумали бы Гарри или Рон, увидев меня такой по-настоящему замужней и умиротворенной.

Алексия ежедневно приходила подъесть кондитерские припасы, употреблять которые дома ей строго запретил супруг. Это единственное, что он смог ей в жизни запретить. Девушка ходила пятнистой, да и ходила то с трудом — ее живот был раза в полтора больше её самой, но все равно съедала в день по два фунта шоколадных конфет со вкусом ревеня, лука и тыквы. Не сложно было догадаться, что их истинного вкуса она не ощущает. Мы, само собой, пили чай, общались, гуляли, но диалога не получалось. Она постоянно жевала!

— Выплюнь эту гадость! Выплюнь, кому говорю! — я с ужасом наблюдала, как подруга с аппетитом уплетает огромный кусок говяжьих мозгов в шоколаде. — Это лакомство гоблинов, а не беременных женщин!

— Ммм… Вкусно. Будешь на моем месяце, я тебе еще припомню!

В общем, я решилась приглашать гостей. Была не была! Люциус, правда, закашлялся, когда я изложила ему свой гениальный план. Не мог, видимо, представить меня в роли полноценной хозяйки Малфой-мэнора. Такая его реакция мне не понравилась, я насупилась, сосредоточилась, набрала в грудь воздуха побольше, открыла рот и… меня перебили.

— Ладно-ладно, не стоит нотаций! Принимай гостей, хоть всю Британию, только не нужно мне ничего разъяснять, ради всего святого! — Люциус выставил вперед руки, будто укрываясь от возможного словесного потока.

Я так и осталась стоять с раскрытым ртом. Он меня знает?! Знает, что я хочу сказать? Странная штука — жизнь.

Первыми настоящими гостями, а не посетителями, стали Блейз с матерью и мопсиха. Если Забини я раздражала самую малость, что в моем случае легко приравнивалось к дружбе до гроба, то вот Панси, еще даже не пройдя ворот, наградила меня таким многозначительным взглядом, что я еле поборола порыв спрятаться за спину супруга.

— Кто её пригласил? Ты? — мы с Люциусом стояли вверху лестницы у парадного входа и наблюдали за приближающейся процессией. Я улыбалась на все тридцать два, твердо решив быть гостеприимной, и не собиралась отступать от намеченной цели.

Супруг сквозь зубы процедил:

— Тихо, нас услышат. Она надоедливая дама, но не мог же я ей запретить?

— Какая к черту дама? Я про Паркинсон!

— Она девушка Блейза и не ори, твоя же идея!

«Девушка какого месяца? Мисс Апрель или Мисс Май?» — подмывало меня спросить, но гости уже поднялись, и я отвлеклась на процедуру знакомства, во время которой миссис Блейз, ярко накрашенная манерная дама непонятного возраста, умудрилась три раза хлопнуть по округлости моего живота и пять раз восхититься предполагаемым крестным еще не рожденного малыша. Несложно догадаться, как сильно она мне «понравилась». Я даже пожалела, что не пригласила Беллатрикс. Та уж точно обошла бы меня стороной!

Панси холодно кивнула, прежде придирчиво меня рассмотрев с головы до пят — одета я была до неприличия богато, к тому же облегающее алое платье подчеркивало мое интересное положение. Откровенно говоря, выбрала я его сама и с конкретной целью — уж очень хотелось выглядеть леди, а не перепуганной серой мышкой. В общем, не смогла себе отказать. Блейз с хитрой улыбкой поцеловал мою руку, ввергнув меня в состояние шока. Хорошо еще муж позже пояснит, что Забини не издевался, а следовал правилам, не то б я на год обиду затаила! Оказалось, что знания этикета были скудными не только лишь у Грэгори, ну и самое удивительное — меня это расстроило.

Еще больше меня расстроило то, что Панси девушкой Блейза явно не была, иначе не поинтересовалась бы раз двадцать местонахождением Драко! На её фоне миссис Забини выглядела просто душкой: играла на фортепиано веселые мелодии, трепала ошалевшую Кисси за ушко, рассказывала смешные истории из детства сына, от чего тот ворчал и краснел. До сих пор себе не верю, но время прошло незаметно, съедено было много, но мне не хотелось, чтобы люди уходили. Вот так…

Люциус, правда, вел себя нервно и бесчисленное количество раз менял свое место в гостиной, стараясь усесться подальше от матери Блейза и увернуться, таким образом, от её «дружеских» похлопываний по руке. Женщина слыла настоящей «черной вдовой», а от привычек отказаться трудно даже на время.

Неожиданно раздался громкий и весьма настойчивый стук в парадную дверь, прервав душещипательные излияния матери Блейза об ужасной кончине её то ли второго, то ли третьего мужа, при чем какого именно, не могла определиться сама мадам. Мы никого больше не ждали, а посетители в Малфой-мэноре всегда строго регламентированы, да и записываются на прием заблаговременно. Законы безопасности у Малфоев такие, от них шаг в сторону и все — смерть. Беллатрикс стучать не требовалось — её кровь вписана в историю поместья, и главные ворота открываются ей беспрекословно. То есть, все же кто-то из родственников, раз смог пройти. Ну, это я для вас так долго рассуждаю, тогда же мысли промелькнули в одно мгновение и я, окрыленная хорошим настроением, прошла встретить непрошенного гостя, жестом дав понять Кисси, что её вмешательства не требуется.

Соблазн захлопнуть дверь перед носом такого «гостя» был велик. Интересно, намек сочли бы излишне непрозрачным? Думаю да, сочли бы. Ведь открыв дверь, я увидела перед собой не кого-нибудь, а самого Темного Лорда! Еще более удивительным, чем сам факт его прихода, мне показалось его появление именно через дверь, а не подвалы, в которых он частенько бывал, пренебрегая замком Слизерина. От меня такую информацию уже никто не пытался скрывать — смысла не было. Вышел через черный ход, обошел дом по периметру и снова решил войти, но уже таким тривиальным образом? Бред.

Бред объяснялся наличием за спиной Риддла целой свиты: несколько журналистов во главе со Скиттер, парочка фотографов, чиновников и Михаэль Гойл. Я поприветствовала прибывших, заулыбалась, пожала протянутую Лордом руку и совсем немного дернулась, почувствовав еще кожу на своей. Раздались щелчки затворов на фотоаппаратах и холл осветили их яркие вспышки, уничтожив привычный полумрак. Эта картинка еще долго будет стоять у меня перед глазами, никуда от неё не деться.

К нам поспешили присоединиться остальные, а миссис Блейз в благоговейном порыве кинулась целовать Лорду руку, упав на колени. Тот посмотрел на женщину, словно на докучливую муху, но заулыбался прямо в объектив ближайшего к нему фотографа. Все суетились, Кисси расставляла дополнительные приборы, Люциус внимательно слушал Лорда, восхваляющего мою неземную красоту и гостеприимство, с которым я принимаю «друзей», а перья все скрипели и скрипели…

Я же упала в пустоту. Или она упала на меня? Раньше казалось, что пустота — ничто, и ощущаться не должна. В те минуты я узнала, что ошибалась. Пустота — это безразличие ко всему, это когда даже собственное тело отказывается признавать свою связь с тобою, становится чужим и холодным. Нет, оно нормально выполняет положенные ему функции, и даже не позволяет себе расплакаться, понимая, чем грозит подобная слабость духа. Но все равно — это пустота, и заполнить её почти невозможно, разве только забыть.

У Волдеморта были причины явиться к нам во всей красе, да и не только к нам. Разбрасывался он как-то своей личностью, такой сильной и загадочной. Что ж, изменились приоритеты, изменились и цели, вкупе со способами их достижения, а почему — не моего ума дело.

Отстраненно, почти не своим зрением я замечаю Драко, его в срочном порядке вызвали для семейной массовки. Он смеется и, не менее радушно, чем я, приветствует своего повелителя.

Фотографироваться мне пришлось со всеми, кто находился в этом доме. Не забыли даже про домовиков! Те выстроились в ряд и сделали вид, что внимают моим приказам. Конопатый фотограф, тот, что работал на нашей свадьбе, попросил меня погрозить им пальчиком — для большей эффектности кадра. Но, по моему мнению, самыми эффектными все же были другие фотографии: я и Риддл на диване пьем чай; я и Риддл заинтересованно оцениваем красоту распустившейся орхидеи; рассматриваем свадебные колдографии; хохочем непонятно над чем; потом я в щечку целую серьезного Блейза, тоже по непонятным причинам; я с мужем и Риддл внимательно смотрим на мой живот и умиляемся, а Драко стоит чуть поодаль, улыбаясь во всю мощь своей мимики. Так было нужно…

Вам весело? Мне — нет. Совсем. Даже сейчас. Хотела бы я развеять свою серьезность какой-нибудь шуткой, но даже через года не могу, не получается. Несмотря на комичность такого поведения Волдеморта, комичным он не выглядел. Ни капельки. Покажется вам веселым тот, кто вбивает гвозди в крышку вашего гроба? Да еще тогда, когда вы только-только почувствовали себя живым? Нет? Не нравится звук от ударов молотка? Вот-вот. И мне тоже.

Но то было лишь начало. После гвоздей последовала земля, которой меня щедро припорошила Рита Скиттер, все такая же противно жизнерадостная и мерзко позитивная. Именно из-за нее на четвертом курсе какая-то сумасшедшая прислала мне конверт с гноем бубонтюберы, а её книга «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора» до сих пор вызывает у меня тошноту. Ненавижу!

«Ну погоди, Скитер, чтобы ты сейчас не сделала или сказала, я тебе отомщу…» — так и случится, в будущем. И тогда она уже не сможет смотреть на меня, как на маленького гадкого ребенка, которым её заставляют восхищаться.

Я наблюдала за приближением ненавистной мне блондинки, положив ногу на ногу, и изо всех сил старалась выглядеть гордо, как хозяйка, а не жертва обстоятельств.

— Леди Малфой, вы такая красотка, кто бы мог подумать, кто бы мог… А сколько золота! Как жалко, что мы с вами редко видимся… Нужно будет как-нибудь снова собраться вместе, только представьте: Гарри, ему сейчас ведь так тяжко, вы и милая Лавгуд! Упс, забыла — Полумны не будет. Но ничего, пригласите вашего пасынка, он тоже милый!

«Нужно будет попросить у милого Драко капельку черной материи, чего не сделаешь ради такой милой женщины…» — то ли мысль у меня на лице проявилась во всей своей красе, то ли сама Скитер прочувствовала кретинизм своих слов, но она резко посерьезнела и приступила к делу, то есть к интервью, не удосужившись спросить у меня разрешения. Ей и так было ясно, что отказа не будет. Не может его быть.

— Леди Малфой, позвольте поздравить Вас и Вашу многоуважаемую родню с грядущим прибавлением в семействе!

— Благодарю, это действительно очень радостное событие для всех нас.

— Все же немного странно, что именно Вы стали супругой столь известного политического деятеля, как лорд Малфой, не находите? Этот вопрос чрезвычайно интересует наших читательниц, так что уж простите его нескромность…

— Не нахожу. Я счастлива, что благодаря мудрости Темного Лорда мы с мужем получили разрешение на бракосочетание. Пришлось пойти на уловку, конечно, но я была готова на все.

— Как долго длились такие романтические отношения, которые Вы столь успешно скрывали от общественности?

— Скорее это были просто встречи, которые мы утаивали, опасаясь негативного к ним отношения моих друзей и Лорда.

— Но если последний нисколько не оправдал Ваших опасений, то что Ваши печально известные приятели? Как отреагировали они?

— Большинство плохо, к сожалению. Но многие радуются за меня, ведь найти свою любовь в такое трудное время весьма непросто.

— Вы абсолютно, абсолютно правы! К тому же, я думаю, стоит отметить Вашу обоюдную нежность, с которой Вы с мужем смотрите друг на друга! Это потрясающе! Вы настоящий символ свободы и равенства, леди Малфой! Позвольте, я утру свою слезу и мы продолжим…

— Конечно-конечно, утирайте!

— Простите мою нескромность еще раз, но наши читательницы места себе не находят, так переживают за Вашего бывшего жениха — Рона Уизли. Его так зовут, я не ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь, однако мне бы не хотелось обсуждать эту тему. Рон хороший человек, но мне до сих пор трудно вспоминать, сколько глупых идей он вложил в мою голову. Это было так нечестно! Я полагала, что уже никогда не смогу быть вместе с любимым человеком и если бы не Темный Лорд…

— Я, как женщина, вас прекрасно понимаю!

— Спасибо! Вы очень умная…

— Ой, я польщена! Но Ваш интеллект куда выше моего, а гостеприимство вообще вне всяких похвал! Вы так спокойно принимаете столь значимую особу и ни капельки не волнуетесь!

— А? Какую особу? О чем Вы, Рита?

— Ну как же, пока мы с вами тут беседуем, наш Лорд просматривает семейный фотоальбом Малфоев! Это так мило… Ну в кого же я такая впечатлительная?! Опять в носу щипает…

— Возьмите мой платок, дорогая.

— Спасибо, Вы еще и щедры…

— Ну а по поводу Лорда, он ведь частый гость в нашем доме, так что извините, я не сразу поняла, о чем речь.

— Это моя вина, впредь буду высказываться яснее, простите великодушно. Ну и предпоследний вопрос, я уверена, что для Вас он имеет особую ценность. Правда ли, что Ваш малыш станет крестником самого Темного Лорда?

— О, это действительно так, как только ребенку исполнится два года, мы обязательно проведем ритуал. Я просто уверена, что сблизившись со своим крестным таким образом, он получит необходимую защиту и покровительство, что просто не может не радовать меня, как будущую мать.

— Ну и последний вопрос, или даже не вопрос, а просьба. Вы же понимаете, что многие волшебники все еще находятся под гнетом заблуждений, посеянных неразумным Дамблдором, и не верят ни одному доказательству Вашего семейного счастья?

— Как ни печально, но Вы правы.

— Не могли бы Вы сказать им несколько слов? Постараться развеять все их сомнения?

— Я могу сказать только одно — слушайте свое сердце, именно оно подскажет, как поступить. Ни семья, ни друзья, ни чужие убеждения не сделают этого за вас! Всегда ваша, леди Малфой.

Ну что, закричать: «Это не я! Это Прытко Пишущее Перо! Как вы могли такое подумать?!» Неправда. Скитер не пришлось потеть и переделывать мои высказывания на нужный, заказанный ей лад. Может, самую малость. Все эти слова мои, ведь у меня и вправду достаточно интеллекта для того, чтобы знать, чего же от меня ждут. Нужно было позволить этой никчемной журналистке получить неземное удовольствие, наблюдая за моими жалкими потугами «разъяснить» все? А потом дать ей повод почувствовать себя главной, предоставив широкое поле для полета фантазий путем нещадной правки моего «интервью»? Тогда бы уж точно Рон «хорошим человеком» в нем не значился. Я не то чтобы переступила через себя, я просто сделала то, что должна была. Огромного ущерба душа моя не понесла. Было противно немного, да и все…

Когда, наконец, мы закончили и поднялись, то я с облегчением поняла, что успеваю лишь на окончание чаепития, далеко не первого за день. Для меня чай надолго потеряет свою благородность! Примостившись возле Люциуса, я схватила чашку и заставила себя принять участие в беседе о надежности кровной защиты наших жилищ. Блейз яростно доказывал, что подобные меры себя уже не оправдывают и совсем недавно, с помощью какого-то сквиба, неприятели проникли в дом Селвина Малкина, уничтожили всю его семью и похитили ценную информацию о еще более ценном артефакте.

С ним, скорее из чувства противоречия, чем несогласия, препирался Драко:

— Блейз, ты не в своем уме! Как сквиб мог преодолеть защиту?! Он же сквиб! — от возмущения парень чуть не задыхался.

— Кровь! Мы все забываем про кровь! Её можно взять у одного и перелить другому!

Мне стал интересен ход его мыслей и я решила внести свою лепту.

— Волшебники теряют свою силу, если им ввести чужую кровь, но вот сквибы обретают её, хоть и ненадолго, а вдобавок становятся узнаваемыми магией того рода, чью кровь они получили. Ты об этом толкуешь?

Блейз от радости подпрыгнул на месте и воскликнул:

— Именно! Вот видишь, — победным тоном обратился он к оппоненту и поднял указательный палец у верху, — Гермиона знает!

Высказывание получилось довольно умильным, ну прямо как в школе, только в роли профессора Бинса выступил Забини. Воцарилось неловкое молчание, но вовсе даже не тягостное, просто все старались не засмеяться, начали то со смерти целой семьи: мужа, жены и их маленького сына. Они могли бы и сбежать, но защищали что-то такое, за что жизни не пожалели. Я как-то видела его — высокий худой мужчина, со шрамом через все лицо, огромными карими глазами и красивой волнистой шевелюрой ниже плеч. Внешне Селвин показался мне веселым и жизнерадостным. Я знала, что он исполнитель, в некотором роде даже палач при Лорде, но все равно, трудно было поверить, что кто-то, кроме Лейстренджей, способен на такую фанатичную преданность Волдеморту. Воображение разыгралось не на шутку и я представила, как чья-то рука подымается и на моего ребенка… По спине забегали мурашки, а тема безопасности Малфой-мэнора заинтересовала меня невероятно.

— А как же Отдел Тайн? Что выяснили там? — хотя что там могли выяснить, ведь часть работников убили, часть уволили, а оставшиеся ничего из себя не представляли. Пожиратели просчитались, поступив так не предусмотрительно. Хотели избавиться от людей старого режима, а избавились от мозгов нового!

«Идиоты!» — подумала я, так и не осознав, что злилась не столько за уничтожение сотни магов, сколько за подобную недальновидность…

— Они считают это слишком простым объяснением, да и не уверены, что к сквибам применима магическая медицина, а процедура переливания опасна, как никакая другая…

Я заерзала на диване и чуть неуверенно, но все же озвучила свою гипотезу.

— Но почему только магическая? Заклинание внедрения или ему подобное необходимо, без него никак, но медицина то может быть и маггловской?

— Я сейчас проверяю эту версию, — важно ответил Блейз, пытаясь исправить свое несерьезное поведение и произвести впечатление на молчаливого Темного Лорда, не встревающего в нашу беседу и, как я только что заметила, не отводящего взгляда от меня. Само собой, знал он все про защиту, но незначительные загадки его никогда не волновали. Или волновали, но редко и не в те минуты.

Наконец тот, о ком я так много думала, подал голос:

— Леди Малфой, вы себя хорошо чувствуете? — если бы он не поинтересовался, то чувствовала я бы себя отлично, но услышав вопрос, подавилась глотком чая и закашлялась до слез. Повезло еще, что до зефира не успела дотянуться, а то было бы мне в сто раз хуже!

Прокашлявшись, я прохрипела:

— Великолепно…

Лорд замолчал и посмотрел на меня с некоторым недоверием. Чье-либо недоверие можно пережить без душевных и физических потерь, но не его. В общем, я решила уточнить и, для пущей правдоподобности, немного пожаловаться.

— Тошнит по утрам, но в моем положении это обычное явление, — Лорд все еще смотрел недобро. — Голова кружится. Сильно кружится, — недобрый взгляд исчез, но появился изучающий. — На сладкое тянет, и на ягоды, и вообще есть больше хочется, — на этих словах Гойл утвердительно затряс головой, что-то, а гастрономическая тема в период беременности была ему близка, как никакая другая.

Мои вкусовые пристрастия Волдеморта не заинтересовали, он резко поднялся с кресла и возвестил:

— Ну ладно, дорогие мои, пожалуй, стоит оставить хозяев в покое и дать им возможность насладиться одиночеством. Премного благодарен за приглашение! Нет-нет, леди Малфой, сидите, не стоит беспокоиться, лучше отведайте имбирного лимонада, он у вас очень вкусный… — я только кивнула, так как словарный запас застрял где-то на подходе к горлу и не желал себя обнаруживать.

Лорд нагнулся ко мне через стенку дивана и ободряюще тряхнул за плечи, замер на секунду, будто ожидая чего-то, но все же ушел. В тот самый момент, как он дотронулся до меня, я в полной мере ощутила на себе его темную силу: что-то вязкое, приятно холодное, мощное и непреодолимо манящее. В эти чувства хотелось окунуться с головой и уже никогда не выныривать, почувствовать их вкус, дотронуться, взять себе хоть малую толику! Вот она какая сладкая, его магия. На долю секунды я полностью поняла Беллатрикс…

За последним гостем захлопнулась дверь, но я не шелохнулась. Я ждала. Ждала, когда же Люциус скажет что-то вроде: «Ушел, наконец!» или «Как же я устал!» или хоть как-то обозначит свое облегчение. Но нет, ничего такого. Они оба о чем-то оживленно говорили, высмеивали реакцию Блейза на мое «знание», да и вообще вели себя как обычные довольные люди. Трудно скрывать ненависть, еще труднее любовь, но невозможно скрыть только равнодушие. И я не смогла. Можно было что-то сказать, как-то отреагировать и возмутиться, но не хотелось. Совсем не хотелось. Да и что, собственно, произошло? Ну пришел ко мне в гости Том Марволо Риддл — само зло во плоти, ну и что? Ну пригласил его мой муж, не многим меньшее зло, кстати, разве что жизнь ему позволила прятать свое нутро лучше, чем тому же Лорду. Ну и? Дергать ножками и биться в истерике? Надоело быть как Грейнджер, чертовски надоело…

Я задумчиво смотрела куда-то в сторону и не сразу почувствовала возрастающее напряжение в пальцах.

— Отдай блюдце, Гермиона! — Драко навис надо мной, чем-то недовольный.

— А?

— Разожми пальцы и отдай Кисси блюдце, ты нас пугаешь! Что с тобой?

— Привет, Драко, — сказала я и с трудом, но разжала задеревеневшие пальцы, о чем тут же пожалела. Боль была просто невыносимой.

Парень скривился, предвкушая неприятный разговор.

— Привет, Гермиона, виделись уже. Хочешь поговорить?

— С чего ты взял? — я постаралась удивиться как можно натуральней и даже вскинула брови, от чего заболел еще и лоб. Тут явно необходим был навык или Малфоевская кровь.

— Ты сама знаешь, хватит придуриваться. Ну так как?

— Не буду я с тобой разговаривать. Если сам захочешь, конечно, то выслушаю, — говорить сам он так никогда и не пожелал. Ни о Полумне, ни о библиотеке. Кое-что я из него еще вытяну, но только лишь то, что он позволит мне узнать и ни словом более.

Драко сел напротив и сцепил руки. Вся его фигура просто кричала о нешуточной внутренней борьбе. Но вот мелькнула одна тень сомнения, потом другая и он решительно пересел ко мне, быстро схватил мою занемевшую ладонь, сжав её так, что у меня косточки захрустели, и еле слышно произнес:

— Спасибо.

Чтобы пересчитать его «спасибо», сказанные мне на протяжении всей жизни, хватит и двух-трех пальцев одной руки, но это, самое первое, останется и самым ценным. Для него, не для меня. Мне всё еще было… безразлично.

* * *

Я медленно водила гребнем по волосам, наблюдая за своим отражением в зеркале туалетного столика. Взрослое лицо, немного незнакомые глаза, непривычно плавные движения и ровным счетом никакой импульсивности. Неужели я? Чтобы убедиться в этом, я дотронулась указательным пальцем зеркальной поверхности и очертила им контур губ. Нет, точно я, никаких сомнений. Мне захотелось посмотреть еще и на свой живот, в котором я уже не раз ощущала шевеление, наполнявшее мою душу ярким светом и любовью. Пока я любовалась собой в полный рост, подошел Люциус и обнял меня за талию, протянув обе руки на округлость моего тела.

— Больше не двигался?

— Нет, только вчера после обеда, недолго, но сильно! — я старалась быть строгой, учитывая какой визит супруг сегодня организовал, но сердце таяло, не обращая на мои желания ровным счетом никакого внимания. Не из-за мужа таяло, а просто так, надоело ему, сердцу, без конца тревожиться и холодеть по любому поводу!

— Моя кровь! — тут я все же нахмурилась, пусть и через силу. — Я в кровать, ты скоро?

— Молока выпью и приду, засыпай.

— Нет уж, — он приподнял ткань моей сорочки и требовательно провел ладонью по внутренней стороне бедра, — я подожду…

Пока я продолжала расчесывать волосы и наносить на тело увлажняющую эссенцию из одуванчиков, муж, пробираясь к постели, больно перецепился о мои босоножки и недовольно заворчал:

— Домовика отдельно для спальни завести, что-ли? Ты свои вещи в шкаф складывать будешь или не будешь? Я его уже два раза расширял, поверь мне, места там больше чем здесь! — но Кисси было просто запрещено убирать те предметы, которые я специально оставляла на виду. Нравилось мне, что такая чужая и холодная вначале комната, становилась все милее и милее по мере того, как наполнялась моими вещами. Сарафан на спинке стула, туфли у окна, заколки на прикроватной тумбочке, книги под кроватью — все это радовало мой взгляд.

— А когда ты будешь предупреждать о визитах Волдеморта?

— Я не обязан предупреждать! Что мне нужно, то я и делаю, Гермиона. Если что-то не нравится, то ничем помочь не могу. Я тебе не подарок с красной ленточкой! И он Темный Лорд, а не Волдеморт, прояви уважение… — его последнюю реплику я предпочла не заметить, мы из разных миров, как ни крути.

— Раз не подарок, то спотыкаться будешь еще долго, — заверила его я.

— Да ну тебя… — он завалился на кровать, потирая ушибленную ногу. — Спать идешь вообще или нет?! — вопрос он проорал так громко, что я с перепугу выронила гребень и ответила ему уже из-под стола, пытаясь нащупать потерю в полумраке.

— А что? Невтерпеж?

— А то! Спрашиваешь еще…

В постель я пришла через десять минут и столько же времени бурчала и отталкивала взбешенного Люциуса, все еще чувствуя злость на него.

— Ну что такое?! Мстишь мне так? Да? Ты как ребенок себя ведешь! Глупый ребенок!

— Мщу! — призналась я и с довольным видом отвернулась на другой бок. Муж обиженно сопел, а я с каждой минутой понимала, что действительно, какая-то мелкая месть вышла, самой не в радость. Поразмыслив еще минуту, я тихонечко спросила:

— Спишь?

— Нет!!! — рявкнул супруг в ответ, дав понять, что быть еще бодрее уже не в силах.

Я проворно отползла на его сторону кровати, села на него сверху, погладила руками белые мягкие волосы и просто впилась в его губы своими, с удивлением обнаружив, как приятно вдыхать в себя пусть не родной, но не такой уж и чужой мужской запах. В ответ он сгреб меня в кучу и придавил всей тяжестью своего тела, приятной тяжестью…

Грех предаваться унынию, когда можно предаваться куда более интересным грехам, которые, к тому же, с успехом заполняют ужасающую пустоту в твоей душе.

Отредактировано Rishana (05-12-2010 18:34:14)